Ю Несбё - Нетопырь [litres]

В его гомерическом хохоте утонуло хихиканье Юна, глаза которого превратились в две едва различимые щелочки.

Но Уодкинс, несмотря на поднявшееся веселье, старался не уходить от темы.

– И все-таки кое-что тут не сходится, – почесал он в затылке. – Действовать так холодно и расчетливо, а потом поступить так неосторожно – пригласить жертву к себе домой… В смысле, он же не знал, что Ингер никому ничего не скажет. Иначе все следы указывали бы на него. К тому же других женщин он вроде бы выбирал наобум. Зачем изменять схеме, нападая на кого-то из знакомых?

– Все, что мы знаем, – это то, что у этого гада нет никакой схемы. – Лебье подышал на одно из своих колец. – Напротив, кажется, он любит перемены. Не считая того, что жертва должна быть блондинкой, – он протер кольцо рукавом, – и должна быть задушена.

– Один к четырем миллионам, – повторил Юн.

Уодкинс вздохнул:

– Ладно, сдаюсь. Может быть, наши молитвы были услышаны и он совершил эту ошибку.

– Что теперь? – спросил Маккормак.

Слово взял Харри:

– Сейчас Отто Рехтнагель скорее всего не дома. Вечером у него на Бонди-Бич премьера с цирковой труппой. Предлагаю на нее сходить, а задержание произвести сразу после представления.

– Наш норвежский коллега любит драматические эффекты, – заметил Маккормак.

– Если отменить представление, пресса сразу разнюхает, в чем дело, сэр.

Маккормак медленно кивнул:

– Уодкинс?

– Я – за, сэр.

– Отлично. Приведите его сюда, ребята.

Эндрю натянул одеяло до самого подбородка, и казалось, он уже лежит на катафалке. На опухшем лице переливались интересные краски. Лицо попыталось улыбнуться Харри, но перекосилось от боли.

– Неужели тебе так больно улыбаться? – спросил Харри.

– Мне все делать больно. Даже думать и то больно, – сердито ответил Эндрю.

Рядом на ночном столике стоял букет цветов.

– От тайной обожательницы?

– Можно сказать и так. От Отто. А завтра придет Тувумба. А сегодня вот – ты. Приятно думать, что тебя любят.

– Я тоже кое-что тебе принес. Пока никто не видит. – Харри протянул огромную, почти черную сигару.

– А, maduro. Разумеется. От моего дорогого норвежского amarillo. – Эндрю улыбнулся и осторожно засмеялся.

– Как долго мы с тобой знакомы, Эндрю?

Эндрю погладил сигару, как котенка:

– Несколько дней, приятель. Скоро, глядишь, побратаемся.

– А сколько тебе нужно времени, чтобы как следует узнать человека?

– Как следует узнать? – Эндрю завороженно понюхал сигару. – Ну, Харри, самые протоптанные тропинки в этом темном и дремучем лесу находишь почти сразу. У кого-то эти пути прямые, ухоженные, с освещением и указателями. Кажется, они готовы рассказать тебе все. Но именно тогда нужно быть осторожнее всего. Потому что лесные звери не живут на освещенных дорогах. Они живут в чащах и зарослях.

– И много нужно времени, чтобы это изучить?

– Зависит от тебя. И от леса. Иногда лес попадается темнее обычного.

– А твой лес? – спросил Харри.

Эндрю спрятал сигару в ящик стола.

– Темный. Как maduro. – Он посмотрел на Харри. – Но ты, конечно, знаешь, что…

– Да. Один твой друг рассказал мне кое-что об Эндрю Кенсингтоне.

– Тогда ты понимаешь, о чем я. Как не попасться на хорошо освещенный путь. Но у тебя тоже есть пара темных пятен. Наверное, объяснять тебе ни к чему?

– Что именно?

– Скажем, я знаю одного человека, который, к примеру, бросил пить.

– Все знают таких, – пробормотал Харри.

– Каждый оставляет за собой след, ведь так? Прожитая жизнь – это книга, которую просто надо уметь читать.

– А ты умеешь?

Эндрю положил свою огромную руку ему на плечо. «Он стал живее», – подумал Харри.

– Хороший ты парень, Харри. Мой друг. Думаю, ты все понимаешь, так что не ищи там, где не найдешь. Я всего лишь один из миллионов одиноких душ, пытающихся жить на земле. Иногда у меня даже получается сделать что-то хорошее. Вот и все. Я не так много значу, Харри. Не ищи во мне – это бесполезно. Да в конце концов, и неинтересно.

– Почему?

– Когда сам не знаешь своего леса, другим лучше туда не ходить. Слишком просто оступиться и упасть.

Харри кивнул и посмотрел на цветы в вазе:

– Ты веришь в случайности?

– Да, – ответил Эндрю. – Жизнь – цепочка сплошных случайностей. Когда ты, например, покупаешь лотерейный билет номер 822531, шанс, что выпадет именно он, – один к миллиону.

Харри снова кивнул.

– Что мне не нравится, так это то, что мне он выпадал слишком много раз подряд.