Фредерик Дар - Убийца. Бесполезное расследование

— Разумеется…

И тут меня мгновенно прошиб такой пот, будто я провел целый день в турецкой бане. Я только теперь сообразил, что у меня нет водительского удостоверения…

Рапен, видимо, держал права в кармане джемпера, и я спалил их вместе с тряпками. Кто знает, может быть, там же лежала и квитанция?

Все это пронеслось у меня в голове на полном скаку.

— Вот техпаспорт, мсье. Может быть, желаете стаканчик виски, а?

Надеясь задобрить его, я стал сама любезность.

— Нет, спасибо, я не пью спиртного.

Он начал что-то записывать.

— Ваши права, пожалуйста.

— Э-э… Одну секундочку.

Я пытался поймать взгляд своей подруги, сообщить ей о своем бедственном положении, попросить помощи. Но она вертела ручки приемника, желая от нечего делать напустить в комнату музычки.

Чтобы выиграть время, я сделал вид, что ищу права.

— Черт возьми! — воскликнул я вдруг. — Эрминия, неужели ты не осмотрела карманы моего пиджака, когда относила его в чистку?

Она выключила приемник, обернулась и ответила самым что ни на есть спокойным тоном:

— Как, дорогой, разве этого не сделал ты?

Она не раздумывала ни секунды.

— Да нет же! — вскричал я. — Черт, вот так история! Ведь там остались мои водительские права!

— Ну, я завтра к ним схожу…

— Да, но господину полицейскому права нужны не завтра, а сейчас…

— Может быть, вы помните номер? — спросил легавый.

— Постойте-ка: кажется, «А — 10999».

— Какая префектура?

— Нижняя Сена.

— Так. Я записываю. Если обнаружите, что ошиблись, зайдите в комиссариат.

— Хорошо.

Я решил, что все позади.

— И покажите мне, пожалуйста, какой-нибудь другой документ.

Я поколебался, затем небрежно подал ему паспорт.

Он записал данные, и вдруг воскликнул:

— Вам тридцать пять лет?

— Ну да…

— Странно! Вы выглядите гораздо моложе…

Еще бы: я был на двенадцать лет моложе Рапена.

— Да, мне часто говорят, что я молодо выгляжу… И тут случилась хреновина из хреновин. Он машинально посмотрел на фотографию в паспорте: Если придраться, то подмену можно было обнаружить. И он обнаружил ее за рекордно короткое время.

— Но, — воскликнул он, — это же не вы!

Он все смотрел и смотрел на маленький прямоугольник из глянцевого картона, изучая рожу Рапена… Потом поглядел на меня. Его острые, как булавки, глаза протыкали меня насквозь.

— Что это значит?

Наступила самая скверная в моей жизни пауза.

Этот кусок легаша в форме таращился на меня, вытаскивал меня на свет, рассекречивал, понимал, что сунул нос в историю, о которой даже не мечтал…

Он медленно поднялся со своего стула.

— Вам придется пройти со мной в комиссариат для выяснения обстоятельств, мсье…

— Ну, вперед!

Но я имел в виду вовсе не комиссариат. И Эрминия это знала. Она включила радио на полную громкость, и я, обходя полицейского сзади, схватил его обеими руками за горло.

Прикосновение к его коже было мне противно. Но чем противнее мне становилось, тем крепче я сжимал пальцы…

Руки у меня сильные. Например, я могу поднять стул горизонтально на вытянутой руке, взяв его за нижнюю перекладину. Попробуйте: с виду это пустяк, но если у вас в жилах течет кисель, фокус не удастся.

Под моими пальцами что-то хрустнуло… Я продолжал давить, и шея парня становилась все тверже.

Из ноздрей у него вырывался глухой хрип; я скорее догадывался об этом, нежели слышал, потому что радио гремело вовсю.

И вот в какой-то момент мое отвращение разом улеглось, и я начал чувствовать одну только буйную радость. Радость мощную, горячую, которой я не испытывал уже несколько недель, которой не было даже тогда, когда я утрамбовал Рапена. Я улыбался… Я был свободен, счастлив, окрылен…

Эрминия прислонилась к стене с серым, как пепел, лицом. Она в ужасе смотрела на меня и не могла поверить своим глазам.

— О, нет, нет! — бормотала она.

Это звучало вовсе не по поводу полицейского: она прекрасно знала, что другого выхода у нас не было. Что ее по-настоящему ужаснуло, так это радость, нарисованная на моей физиономии.

Я разжал руки. Пальцы побелели. Я стал тереть ладони друг о друга, чтобы восстановить кровообращение. Полицейский остался неподвижно сидеть на стуле: изогнутая спинка поддерживала его и не давала упасть.

— Готово дело, — объявил я, глубоко вздохнув.

Я сел около трупа и хорошенько приложился к бутылке — не для храбрости, а потому что хотелось.

Я опять убил человека. Об этом мог догадаться любой дурак: результат был налицо. Я посмотрел на труп. Левая рука фараона лежала на столе, и на безымянном пальце блестело золотое кольцо. У этого несчастного дурня была семья! Значит, переполоха следовало ожидать очень скоро. Вместо двадцати четырех миллионов мне светили наручники и фургон с мигалкой. Прощайте, банковский счет, «альфа» и все остальное…