Фредерик Дар - Убийца. Бесполезное расследование

Машина снова поехала почти беззвучно. Меня никто не видел…

Я снизил скорость и включил приемник. Какая-то девчонка голосила по-итальянски песню, изготовленную в США. И я постепенно проникся окружающим меня счастьем — нежными красками, теплом, мелодичными звуками…

Я был доволен собой. Мне в один присест удалось заполучить деньги, машину и… и новую личность. Словом — полный набор.

Теперь, если, конечно, соблюдать определенную осторожность, может получиться, что я выбрался из болота навсегда!

Вот так, не зная куда, я проехал несколько часов. Я давил на газ, доверившись судьбе и инстинктивно стараясь держаться подальше от побережья. К четырем часам дня я очутился в пригороде Болоньи. Настало время принимать решение. Я остановился и начал обследовать содержимое чемоданов. Да уж, Роберу Рапену не грозила опасность остаться с голой задницей. У него оказалось сумасшедшее количество костюмов, причем один невообразимее другого. Предпочтение он явно отдавал фиолетовым тканям. Честное слово, среди его предков наверняка были монахи! Это, кстати, во многом объясняло бы его наклонности…

Помимо одежды, я нашел в чемоданах кучу разных хрустальных флакончиков, купленные в Италии эротические романы, шкатулку с несколькими мужскими украшениями… и револьвер. Причем не какую-нибудь игрушку, которой следовало ожидать, а серьезный парабеллум калибра 38. Эта выбивалка для пальто, скорее всего, придавала Рапену уверенности, когда он снимал парнишек. Но в конечном итоге, как видите, ничем ему не помогла.

Я сунул револьвер под кожаный чехол своего сиденья, чтоб был все время под рукой. С этим попутчиком я уже не чувствовал себя одиноким.

Документы и деньги моего покойничка оказались в кармане, устроенном в дверце машины. Я нашел сначала паспорт, потом пачку грошиков, завернутую в газету «Стампа». Я даже присвистнул от радости: там было двести тысяч лир, плюс сто билетов по пять тысяч французских франков и восемьдесят долларов десятками. Всего получалось около семисот тысяч. Я мог с уверенностью смотреть в будущее.

Рассовав деньги по разным карманам, я стал рассматривать фотографию на паспорте. Конечно, я имел мало общего с этой картинкой, но если обесцветить патлы, сбрить усы и вовремя поджимать губы, можно было надеяться, что пограничники ни к чему не придерутся.

Я положил паспорт на место, в карман на дверце, и тут мои пальцы наткнулись в глубине кармана на какой-то новый предмет. Вернее, на два предмета. Это были чековая книжка и книжка банковского счета в Парижском биржевом обществе.

В чековой книжке была использована только одна страница; на корешке стояла надпись: «Я — 600 000». Это выглядело весьма театрально. Я пролистал банковские бумаги, и когда увидел итоговую сумму в колонке кредита, у меня захватило дух. Десять миллионов четыреста десять тысяч! Целое состояние…

Я разозлился от мысли, что такая сумма будет многие месяцы лежать на счету мертвым грузом и в конце концов утонет в дырявом кармане государства.

Однако чем черт не шутит? Может быть, поработав как следует мозгами, я сумею ее усыновить. Но это было не к спеху. Пока что мой план состоял лишь в том, чтобы затаиться в какой-нибудь захудалой провинциальной дыре и спокойно почитывать газетки. Если труп Рапена не обнаружат на ближайшей неделе — тогда уж можно будет подумать о будущем всерьез.

Успокоенный этим решением, я въехал в Болонью.

Мне не составило никакого труда найти шикарную парикмахерскую. Внутри салон напоминал флорентийский дворец: розовый мрамор и зеркала в декоративных рамках.

Играя роль гомика, как настоящий водевильный актер, я объяснил, что хочу обесцветить волосы. Мне волей-неволей приходилось перевоплощаться в моего персонажа. В данный момент меня звали Робер Рапен (счастливые инициалы, как сказал этот несчастный идиот!), и это возлагало на меня определенные обязательства…

Без усов и со светлыми волосами я стал выглядеть еще голубее, чем мой «натурщик». Мне сделалось намного спокойнее: никто, кроме тех, кто близко знал Рапена, не мог заподозрить подмену. Мне повезло еще и в том, что у моего «клиента» не осталось родственников, Я перехватил его как раз на жизненном повороте. А когда жизнь совершает поворот, наступает лучше время для смерти. И я вовремя преподнес ему этот подарок.

Кто знает, может быть, я, сам того не подозревая, совершил идеальное преступление!

В Болонье я перекусил, причем с большим аппетитом. Я больше не думал о том трупе с раздробленным черепом и обугленными руками, что остался лежать на пляже. А если и думал, то разве что так, как вспоминаешь о неудачном фильме, на который пошел от нечего делать.