Шарль Эксбрайя: Не сердись, Иможен. Овернские влюбленные. Вы помните Пако?

, действовавший в округе Троссакса, некогда питал слабость к одной из Мак-Картри. Отставной военный намеревался когда-нибудь написать мемуары, а потому все же разрешил дочери изучить машинопись и стенографию с единственной целью сделать из нее секретаршу, когда наконец почувствует, что пора продиктовать первые строки труда, который покроет Англию позором. К счастью для внутреннего мира Соединенного Королевства, Генри Джеймс Герберт умер от цирроза печени, так и не найдя достойного названия для своей мстительной книги. Зато почти тридцатилетняя Иможен оказалась практически без средств к существованию и совершенно одна, ибо отцовский эгоизм отклонял всех возможных претендентов на ее руку. Капитан грубо выставлял за дверь каждого, кто, по его мнению, не принадлежал к клану, достойному породниться с потомками Мак-Грегоров, и воздыхателям вскоре надоедало ухаживать за рыжей долговязой девицей, которую отец держал чуть ли не в заточении. Но Иможен не затаила на покойника ни малейшей обиды, а, напротив, всегда оставалась верной его памяти, унаследовав горделивую страсть к Шотландии и Мак-Грегорам. Впрочем, это и составляло ее единственное наследство, не считая старого родительского домишки с давно заброшенным и заросшим вереском садом.

Но тут Небо в очередной раз доказало особую симпатию к членам семьи Мак-Картри, обратив внимание Иможен на маленькое объявление в «Таймс». Газета оповещала всех заинтересованных лиц, что в Лондоне состоится конкурс машинисток-стенографисток на замещение вакантных должностей в Адмиралтействе. Собрав все свои скудные сбережения, мисс Мак-Картри отбыла в столицу, одержала решительную победу над английскими конкурентками и приступила к новым обязанностям в надежде со временем заработать пенсию и навсегда вернуться в Каллендер, где в ожидании этой минуты ежегодно проводила отпуск. Так прошло двадцать лет. За это время Иможен, которую начальство весьма ценило за серьезность и рвение в работе, перевели в Разведывательный отдел Адмиралтейства, что позволяло мисс Мак-Картри намекать друзьям из Каллендера, будто она работает на Интеллидженс Сервис (если при этом Иможен и допускала маленькое преувеличение, то почти бессознательно). Это, несомненно, повысило ее престиж, тем более что никто толком не понимал, о чем речь.

С тех пор как мисс Мак-Картри приехала в Лондон, она постоянно снимала маленькую квартирку на Паултон-стрит, в Челси, аккуратно платя за жилье домовладелице миссис Маргарет Хорнер. И зимой, и летом Иможен просыпалась в шесть часов утра. Первым делом она подбегала к окну и, осторожно приподняв тюлевую занавеску, выглядывала на улицу. Чаще всего шел дождь, и мисс Мак-Картри презрительно пожимала плечами.

— Гнусная погода, достойная этой гнусной страны! — говорила она, намеренно забывая, что в Шотландии погода, как правило, еще хуже.

Почистив зубы и причесавшись, Иможен надевала халат (с единственной целью предстать в достойном виде) и шла приветствовать фотографию отца. Облаченный в форму капитана индийской армии Генри Джеймс Герберт глядел на нее с чуть-чуть придурковатой улыбкой, свойственной слишком преданным почитателям виски, но для дочери в этой улыбке воплощалось все остроумие Горной Шотландии, а взгляд слегка выпученных глаз казался ей энергичным.

— Добрый день, папа… Ваша крошка Иможен по-прежнему в изгнании, но настанет час, когда мы с вами вернемся на родину и станем мирно жить среди своих!

По правде говоря, это было лишь данью красноречию, поскольку Иможен отлично знала, с одной стороны, что время отставки наступит через двенадцать лет, и, следовательно, заранее могла определить срок того, что называла изгнанием, а с другой — что ее отец и так остался в Каллендере и покоится на маленьком кладбище подле своей супруги Филлис, своих и ее родителей. Однако для дочери Горной Шотландии действительность не представляет ни малейшего интереса, если ее чуточку не подкрасить. После ритуального приветствия отца Иможен застывала перед гравюрой, хранившейся в их семье с незапамятных времен и изображавшей Роберта Брюса среди холмов у Гейтхауз-оф-Флит в то время, когда он в пылу сражения сочинял знаменитую песню «Призыв Роберта Брюса к армии перед сражением у Баннокберна», которая стала национальным гимном. Глядя на портрет героя Независимости, мисс Мак-Картри не говорила ни слова — ей достаточно было взглянуть на Роберта Брюса, чтобы кровь быстрее заструилась по жилам и все ее существо охватило приятное тепло, а мышцы напряглись, словно готовясь к неизбежным новым схваткам.

Читать дальше