Шарль Эксбрайя - Не сердись, Иможен. Овернские влюбленные. Вы помните Пако?

— Вы решили не ехать кратчайшей дорогой?

— По-моему, короче не бывает.

— И однако, чтобы добраться до баррио…

— Мы не едем в баррио, Пуиг.

— Не едем?.. Но куда же тогда…

— На дорогу в Манресу.

Хоакин не сразу сообразил, что это значит. Радужные надежды сменила такая растерянность, что Пуиг никак не находил точки опоры, дабы ясно оценить положение. В конце концов, ведь не приснился же ему дружеский прием дона Игнасио? Ведь не померещилось, что тот обещал чек на двадцать тысяч и прогулку на «Боливаре»? И вдруг с неожиданной резкостью — как шум в ушах, на который сначала не обращаешь особого внимания, внезапно вытесняет все другие звуки, так что в конце концов слышишь только его, — последние слова Гомеса заполонили сознание Пуига: «На дорогу в Манресу!» На дорогу в Манресу! Туда, где закончилась последняя прогулка Вольса… На дорогу в Манресу! Хоакин был совершенно уничтожен.

— Но разве вы получили приказ… — пробормотал он.

— Да… Вы должны понять, что мы не можем оставить вас в живых после всего, что вы наболтали полицейским. Рано или поздно они снова заставят вас говорить.

— А если я буду в Англии?

— Не слишком ли жирно?

— Но дон Игнасио обещал!

— Дон Игнасио вообще очень много обещает, Пуиг!

Хоакин вдруг ощутил удивительную пустоту внутри. Что тут станешь делать? Ему солгали. Провели, как мальчишку. А теперь он погибнет из-за того, что доверял друзьям. В порыве бешенства Хоакин едва не бросился на Гомеса, но тот предвидел такую возможность, и Пуиг почувствовал, как сквозь рубашку к его груди прижалось острие ножа.

— Не делайте глупостей, Хоакин… и не вынуждайте меня убить вас в машине. Я вовсе не хочу причинять вам лишние страдания.

Возбуждение сменилось у Пуига полной апатией. Он достаточно хорошо знал андалусийца и даже не стал пытаться его разжалобить. Итак, он умрет так же, как Пако Вольс… Что за стервозная жизнь — одни неудачи! Хоакин забился в уголок, смирившись с неизбежным финалом.

Когда они подъезжали к Таррасе, машину остановил патруль, разыскивавший угнанный автомобиль. Увидев приближающегося сержанта, Гомес приказал:

— Не валяйте дурака, Пуиг, я…

Но Хоакин уже ничего не слышал. Неожиданно оттолкнув андалусийца, он выскочил из машины в тот момент, когда сержант открыл дверцу. Последний объяснил, в чем дело, и вместе с Пуигом пошел к багажнику взглянуть на номера. Гомес не решился выйти из машины. Он ломал голову, расскажет ли Пуиг патрульным правду. В таком случае оставалось одно: как можно скорее удрать.

Эстебан предупредил водителя и велел не выключать мотор. Если все закончится благополучно, они быстро догонят Пуига. Хоакин это тоже понимал. Выдать дона Игнасио и Эстебана означало сесть в тюрьму вместе с ними, а он не хотел за решетку. Хоакин раздумывал, каким образом задержать полицейских. Сержант уже распрямился, закончив осмотр, как вдруг Хоакин шепнул:

— Господин сержант, может, я, конечно, вообразил невесть что, но эти типы там, в машине, не внушают особого доверия… Видите ли, они подобрали меня на дороге, когда я искал попутку, и…

— Да? И чем они вам не понравились, сеньор?

— По правде говоря, точно не знаю… но у того, кто сидел рядом со мной, во внутреннем кармане очень подозрительный предмет, весьма похожий на внушительных размеров нож, короче говоря, оружие, какое порядочные люди таскают при себе крайне редко. Во всяком случае, я бы предпочел ехать дальше на такси…

— Вы совершенно правы, сеньор, и спасибо за предупреждение… Сейчас поглядим, что там такое…

Воспользовавшись тем, что сержант вернулся к Гомесу, Пуиг бросился искать такси, которое отвезло бы его обратно в Барселону. На первом же углу он обернулся поглядеть, как обстоят дела у Эстебана. Тот стоял навытяжку, подняв руки, а полицейские обыскивали его карманы. Один из патрульных подозвал офицера, и все вместе, включая шофера Фелипе, куда-то пошли. Хоакин понял, что у него достаточно времени.

Пуиг запихивал в чемодан все самое ценное, и в первую очередь деньги, которые, ничуть не доверяя банкам, долгие годы копил дома. Было еще только половина четвертого, и Хоакин собирался на вокзал. Он сядет на первый попавшийся поезд, неважно — куда. Сейчас Пуига занимала только одна мысль: ускользнуть от дона Игнасио и Гомеса. Остальное не имело никакого значения. Хоакин в последний раз огляделся. Очень не хотелось покидать уютное гнездышко, которое благодаря особому расположению Виллара он устроил себе на втором этаже — над кабаре. Но, уж коли речь идет о жизни и смерти… Пуиг подсчитал, что по крайней мере на час опередил Эстебана — отделавшись от полицейских, тот, конечно, тут же рванет сюда. Если портье увидит Хоакина с чемоданом, Гомес наверняка сообразит, что его строптивая жертва попробует добраться до вокзала. А потому Пуиг решил улизнуть черным ходом и невольно вздрогнул, вспомнив, что именно туда отвел Пако и передал поджидавшим его убийцам. Стараясь как можно меньше шуметь, Хоакин скользнул по служебной лестнице и толкнул дверь во дворик, откуда можно было выйти на калле д'Эсте. Небо над морем уже немного прояснилось, ветер посвежел. Пуиг споткнулся о ящик, чертыхнулся, но устоял на ногах. Инстинктивно он оперся на руку выскользнувшего из тени незнакомца. Пуиг не сразу сообразил, что означает это внезапное появление. Только пробормотав слова благодарности, он понял, что рядом кто-то есть. От снова накатившего страха Хоакин выронил чемодан. Неужто Эстебан уже здесь? Да нет, этот отделившийся от стены силуэт нисколько не похож на фигуру андалусийца. Наверно, какой-нибудь нищий, собирающий милостыню? Или бездомный бродяга, которому вздумалось переночевать тут, во дворике? Хоакин уже собирался оттолкнуть побирушку, но тот подошел еще ближе.