Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

После совещания Клайв Лимсей попросил Фрэнсиса остаться. Когда все остальные вышли, он закурил сигарету и спросил:

— Фрэнсис, что происходит с Бертом?

Это был вопрос, которого Бессетт опасался. Он попытался ответить твердым голосом:

— Не понял, сэр?

— Да нет же, Фрэнсис, вы все прекрасно поняли… Мне казалось, вы друзья?

— Думаю, мы действительно друзья, сэр.

— А мне теперь уже так не кажется, Фрэнсис. Вы ведь даже не поздоровались, когда вошли сюда, а Берт, в свою очередь, не скрывал, что ваша история его не интересует. Почему?

— Не знаю, что вам ответить.

— Думаю, что вы скорее не хотите отвечать. Не знаю, что между вами произошло, но поскольку хорошо знаю вас обоих, заранее считаю во всем виновным сына и… увы, уверен, что не ошибаюсь. Ваше молчание наводит на мысль о чем-то серьезном. Видите ли, Фрэнсис, я уверен, что Берт не такой уж плохой парень. Он очень рано потерял мать, а я не сумел дать ему должного воспитания. Я удовлетворял все его капризы и не стану скрывать: строгое суждение Джошуа Мелитта на его счет верно. И все же, повторяю, я уверен: это не заходит дальше беззаботности и безответственности, ставящих под удар будущее этой фирмы, которой я посвятил всю свою жизнь. Если… как это сказать?… Если вам станет известно, что Берт переходит границы, вы ведь мне скажете, Фрэнсис?

Пораженный Фрэнсис едва не рассказал о своих подозрениях, но обеспокоенный вид Клайва Лимсея удержал его.

— Конечно, сэр.

— Я рассчитываю на вас, Фрэнсис, на вашу серьезность и умение благотворно влиять на Берта. Тем более обидно, если вы поссорились по глупости. Хотите, я его вызову, и мы втроем откровенно объяснимся?

— Нет! Нет! Не сейчас, сэр!..

Горячность ответа удивила Лимсея. Он внимательно посмотрел на Фрэнсиса и, пожав плечами, сказал:

— Как хотите… Я вас не задерживаю.

В своем кабинете Бессетт застал ожидавшего его Берта. Лимсей перешел в атаку еще до того, как он закрыл за собой дверь.

— Ну что? Вы поделились своими подозрениями с отцом?

— Мне нечего сказать. Все необходимые объяснения ему даст полиция, если вы не опередите ее.

— То есть?

— Расскажете все сами или сбежите, пока еще есть время.

— Дурак…

— Я не позволю вам…

— Хорошо, извините…

Берт подошел к Бессетту и взял его за плечи.

— Скажите честно, Фрэнсис, вы верите в эти обвинения?

Бессетт высвободился.

— Буду вам обязан, если вы дадите мне возможность работать.

— Да поймите, что только вы верите в подобные глупости! Даже Морин…

— Кажется, вы хотели сказать — мисс О'Миллой?

— Фрэнсис, прошу вас в последний раз: возьмите себя в руки… Одному Богу известно, почему ваши подозрения остановились на мне! И в то же время вы не обращаете внимания на настоящих врагов…

— Благодарю вас за подсказку, но лучше позаботьтесь о собственной безопасности!

— Вы меня глубоко разочаровали, Фрэнсис.

— Это было бы слишком мягко сказано по отношению к вам и вашим поступкам!

— Хорошо! Ладно! Тем хуже… я вас предупредил…

Берт Лимсей вышел из кабинета с видом скорей огорченного, чем разгневанного человека, и когда Фрэнсис остался один, он обнаружил, что вовсе даже не гордится собой. Он никак не мог разобраться в причинах этого неприятного ощущения.

Когда после обеда они встретились, Морин поняла, что ее возлюбленный чувствует себя не в своей тарелке. Он рассказал ей о встрече с Джонни и о разговоре с Бертом. Словно для того, чтобы убедить самого себя, он вновь повторил все признаки виновности Берта, но для девушки они и на сей раз прозвучали неубедительно.

— Послушайте, Фрэнсис… Я не могу доказать невиновность Лимсея, но я в ней не уверена.

— Потому что он красивый парень?

— Не будьте так глупы, дорогой! Мне безразличен Лимсей, но я ненавижу несправедливость.

— А разве желание покарать убийцу несправедливо?

— Несправедливо оскорблять невинного глупыми подозрениями!

— Глупыми?

— Именно так, — глупыми! Уверена, что Берт — ваш друг. И вы не имеете права так обращаться с ним!

— Не имею права?

— Действуя таким образом, вы показываете насколько вы неблагодарны и… и глупы!

— Благодарю вас! Быть может вы считаете, что взбалмошная ирландка может судить о мыслях и поступках рационального англичанина?

— Возможно, я взбалмошная, мистер Бессетт, но я ненавижу злобу!

— А я ненавижу выслушивать советы от людей, которые не способны их давать!