Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

Констебль Джек Эйвери, осуществлявший обход берегов Ди вблизи от Честера и напоминавший всем своим видом, что Англия всегда гордилась благонравием, прибыл к недавнему месту сражения, толкая перед собой велосипед. Увидев парочку, которая, по его мнению, явно нарушала моральные устои, констебль срочно окликнул их:

— Эй вы, где вы находитесь?

Морин насмешливо и довольно дерзко ответила:

— На берегу Ди… или мы ошиблись?

Джек Эйвери уже собирался было призвать эту девчонку к уважению по отношению к человеку, носящему форму полиции Ее Величества Королевы, но заметил ее левый глаз, украшенный столь необыкновенным синяком, и слова замерли у него на языке. Он машинально взглянул на парня, сидящего на земле, и ему показалось, что тот дышит с трудом. Констебль побледнел, увидев его раскроенную бровь и кровь, продолжавшую течь из носа. В негодовании Джек Эйвери повысил голос:

— Как же вам не стыдно драться? В вашем то возрасте!

У Бессетта было еще очень мало сил, чтобы отвечать, и за него это сделала Морин:

— Мы не дрались…

Констебль даже вздрогнул от подобного бесстыдства и сказал со злой иронией:

— Это что же, у молодежи появилась новая манера флиртовать?

Ирландка пожала плечами.

— Нужно признать, что папа был прав.

Вмешательство третьего персонажа, который в данном споре был вроде бы ни при чем, удивило полицейского.

— В чем же, интересно, так прав ваш отец?

— Он все время клянется, что на свете нет людей тупее лягавых и что в этом смысле английские лягавые побили все рекорды…

И улыбнувшись с наигранной скромностью, она добавила:

— … знаете, я ему не верила, но после встречи с вами…

У констебля было очень высокое мнение о своей персоне, и соседи по улице в Честере, где он жил, считали его важным человеком, с которым всегда полезно посоветоваться. Никто и никогда не позволил бы себе разговаривать с ним гак, как это делала эта зеленоглазая девчонка. Чтобы не выставить себя на осмеяние, он подавил обиду и почти вежливо сказал:

— Ясно… мисс из молодых людей, которые уважают только грубость…

Джек Эйвери уже собрался произнести красивую речь, как Фрэнсис Бессетт, наконец, придя в себя, предупредил его:

— Сэр, прекратите донимать мисс О'Миллой, иначе мне, к сожалению, придется боксировать с вами…

Констебля от этого даже передернуло.

— Вы будете боксировать с полицейским, который находится при исполнении обязанностей, сэр?

— К сожалению, сэр, с глубоким сожалением…

— Вы с таким же сожалением ударили эту девушку, сэр? Конечно, если она разговаривала с вами, как только что со мной, у вас могут быть смягчающие обстоятельства… И все же позвольте мне заметить, вы вложили в этот удар достаточно сил, а? Могу ли я узнать ваше имя?

— Фрэнсис Бессетт, а это — мисс О'Миллой.

— О'Миллой, вот как?… Следовательно, мисс — ирландка?

Сквозь сжатые зубы Морин спросила:

— А вы имеете что-то против ирландцев?

— Вовсе нет, мисс… Просто я думаю, что если бы ирландцы существовали во времена фараонов, то в Ветхом Завете они вошли бы в историю как восьмой бич Египта. А теперь можете ли вы сказать, почему вы подрались?

Бессетт расставил вещи по своим местам.

— Мы не дрались.

— Правда? Значит, следы на ваших почтенных лицах — обман зрения?

— На нас напали.

— Неужели? И кто же?

— Один гангстер.

— Да ну! И где же он теперь, этот нехороший человек?

— Извините, пожалуйста, но он не знал, что вы должны прийти, иначе обязательно дождался бы вас, чтобы вы смогли одеть на него наручники.

— Очень остроумно… Может вы будете так любезны сказать, почему этот человек привел вас в такое состояние?

— Потому что у нас были наркотики.

— Потому что у вас были наркотики…

До Джека Эйвери, наконец, дошло сказанное. Он почти закричал:

— Что вы сказали? Наркогики? Какие наркотики?

— Не могу точно сказать — кокаин или героин.

Констебль незаметно ущипнул себя и убедился, что это ему не снится. Он решил, что перед ним — либо ненормальные, либо преступники, которые под воздействием полученных побоев потеряли свою бдительность. Он аккуратно сложил блокнот, в который записывал ответы Морин и Фрэнсиса, и сухо приказал:

— Уверен, что сержант будет — очень рад выслушать вас.

— Мы сами будем рады увидеться с ним.

Ничего не понимая, констебль, предоставив Бессетгу вести велосипед, чем вызвал любопытство гуляющих, отвел их в Честер. В это время Морин думала о том, что скажет лодочник, когда они вернутся без лодки.