Шарль Эксбрайя - Раны и шишки. Любовь и лейкопластырь. Порридж и полента. Оле!.. Тореро! Пой, Изабель!

— Что вы имеете в виду, когда говорите о том, что любите меня, Фортунато?

— Ма ке! То, что я вас люблю!

— Настолько, что готовы на мне жениться?

— Хоть сейчас!

— И переехать жить в Лондон, где почти никогда не бывает солнца и голубого неба?

— Повсюду, где будешь ты, аморе мио, в моем сердце будет светить солнце и небо будет голубым!

Так со Сьюзэн еще никто никогда не говорил, и она бросилась в объятия сына донны Империи.

Глядя на то, как обе парочки разговаривали и обнимались, Тэсс почувствовала, что в горле у нее пересохло. Сидевший рядом с ней Пьетро все так же продолжал иронизировать:

— Нет, вы только посмотрите на этих кривляющихся бабников! Можно подумать, что они не могли обойтись без всех этих ненужных условностей!

Стоявшая на коленях, чтобы лучше видеть, чем занимаются Мери Джейн и Энрико, Тэсс спросила:

— А как бы вы взялись за это дело, Пьетро?

Вместо ответа она ощутила ласкающую руку на том самом месте, что служит для того, чтобы на нем сидеть, но название которого они ни за что на свете не решились бы произнести вслух. Краска стыда в одну секунду залила лицо мисс Джиллингхем. Она быстро вскочила, склонилась над Пьетро, схватила его за лацканы пиджака и, применив все свои знания дзюдо, высоко вверх швырнула своего спутника, который больно ушибся, шлепнувшись на камни. Остальные тоже поднялись на ноги, чтобы лучше видеть что происходит. Ну а Лачи никак не мог понять что же с ним случилось. Он лишь на короткое время вырывался из-под града ударов, чтобы вновь взлететь в воздух и упасть на землю, и совсем потерял ориентацию. В конце концов он полностью смирился со своей участью, и от богатого итальянского воображения, говорившего ему о том, что он, возможно, доживает свои последние секунды на этой бренной земле, по его запыленным щекам потекли слезы, в которых, помимо всего прочего, угадывалась горечь от сознания утраты мужского достоинства. Эти беззвучные слезы произвели на Тэсс потрясающее впечатление. В этот момент все, что в ней было женственного, не выдержало, она стала на колени перед поверженным противником, нежно приподняла его голову и нежно поцеловала в губы. Не ожидавший такого оборота, Пьетро позволил ей проделать это над собой, а затем, войдя во вкус, ответил ей тем же и настолько страстно, что друзьям пришлось вмешаться для того, чтобы дело не зашло слишком далеко. На обратном пути к «Ла Каза Гранде» Пьетро думал о том, что в конечном счете с Тэсс ему было приятно, и, потом, она не была такой капризной, как Джозефина.

Вот так трое молодых итальянцев провели этот пикник на природе, после которого двое из них возвращались женихами своих английских невест и влюбленными настолько, что были готовы навсегда покинуть яркое солнце заальпийской Ривьеры с тем, чтобы отправиться жить в лондонском тумане. В Сан-Ремо, как и повсюду, от любви теряют голову.

После этой прогулки для некоторых «Ла Каза Гранде» стала чем-то вроде рая. Донна Империя хорошо приняла Сьюзэн, благодаря ее приятной внешности и положению служащей Ее Величества. Сердце у нее слегка сжалось при мысли о том, что ее Фортунато будет жить так далеко от нее и что ей не придется часто видеть будущих внуков, но они пообещали ей приезжать каждый год на месяц в «Ла Каза Гранде» и принимать у себя маму во время ее отпуска. Директор считал, что их помолвка будет великолепной рекламой для его заведения. Ансельмо заявил, что эти парни сошли с ума, но его отношения с ними не изменились. Обиженными остались только супруги Пампарато, особенно Альбертина, которая задумывалась над тем, как поведет себя Джозефина, узнав, что у нее отняли Фортунато. Чтобы заранее определить ее реакцию, она решила ей об этом написать.

Реакция последовала незамедлительно, и об этом узнала не только Альбертина, но и все, живущие и работающие в «Ла Каза Гранде». Через сорок восемь часов после того, как Альбертина отправила письмо, в гостинице появилась Джозефина со сверкающими от гнева глазами. Не удостоив Ансельмо даже взглядом, она направилась прямо к бюро обслуживания и со всего размаха влепила пощечину как громом от этого пораженному Фортунато к большому изумлению и радости присутствующих при этом клиентов, реакция которых зависела от продолжительности их пребывания в Италии. Не дав сыну Империи возможности опомниться, Джозефина прошипела:

— Так, значит, ты, сутенер, нашел тип девушки, за которым гонялся? И где же эта чертова англичанка? Сейчас я ей выцарапаю глаза!