Татьяна Шахматова - Иностранный русский

Мне пришлось приобрести «рыбный жир» – этот выкидыш мозга неграмотного копирайтера, чтобы у моего шерстяного соседа бока залоснились с удвоенной силой, как мечтала его хозяйка.

Наконец безумный день закончился. Я покормил кота, предварительно густо умастив его кусочки мяса в желе источником витаминов, упал на кровать и вырубился.

Разбудил меня запах. На часах было шесть утра, а в комнате отчетливо пахло дерьмом. Минут пять я пытался игнорировать зловоние, но в конце концов сдался и открыл глаза.

Глазам предстала следующая картина: Филюша сидел напротив меня, вид его был несчастный и даже растерянный, чего раньше за ним не замечалось. Протянув руку, чтобы погладить это недоразумение природы, я понял, что он и является источником зловония. Вся бочина у кота была липкой, влажной, и я обгваздался чуть не по локоть. Это действительно было дерьмо. Жидкое кошачье дерьмо.

– Ты охренел?! – заорал я, но вместо того, чтобы нырнуть к себе в шахту, как это было заведено по нашему негласному договору, Филя повалился на бок и жалобно мяукнул.

Господи! В коридоре не осталось живого места: если собрать все, то можно было бы заполнить кошачий лоток до краев. В лотке, впрочем, тоже было наделано, так что на этот раз кот оказался не виноват. Этого еще не хватало!

– Что с тобой, засранец? – спросил я у кота, как будто он смог бы ответить. Впрочем, по-своему Филюша ответил: перевернулся на живот и пополз по кровати на согнутых лапах, жалобно кряхтя, как старичок.

Весь мой прошлый ветеринарный опыт говорил о том, что с животным случилась беда и его надо срочно показать доктору. Я открыл Интернет: до ближайшей ветеринарной клиники километр. Открывается в восемь. Сейчас шесть с копейками, а у меня к тому же первая пара… Дурдом!

Было явно не до ветеринарии, поэтому я смешал в шприце одну четвертую имодиума с водой и засандалил бедняге в глотку, несмотря на его слабые протесты и вялую попытку сопротивления. Я отнес несчастного кота в ванную, и пока отмывал его, он ослабел и почти перестал брыкаться. Даже не орал: то ли от возмущения, то ли от того, что ему и впрямь немного полегчало после препарата.

Быстренько убрав кучки и замыв те лужицы, что успел обнаружить, я засобирался на работу. Но сегодняшний день, судя по началу, должен был пройти под флагом сбора обиженных и ущемленных со всех концов света. Зазвонил мобильный, и жалобный голос Виктории сообщил, что она застряла в аэропорту.

– Москва накрылась медным тазом, всю ночь не принимала, – ругалась Виктория.

– Где ты?

– В Дубае, в аэропорту, в чистой зоне. Телефон разряжается, поэтому давай быстро. Смотри внимательно всю переписку с человеком с ником Алибаба. Выясните с Борисом, кто такой и все о нем.

– Вика…

– Саша, давай инфу, у меня тридцать процентов зарядки осталось. Зарядник, дура, сдала в багаж. Так что до Москвы мне надо дотянуть. Вроде бы посадку уже объявили, через пять-шесть часов буду на связи.

Выдав все это на-гора, тетка отрубилась.

Минут через пять мне уже звонил Борис, до которого Виктория, видимо, тоже дозвонилась, потому что следователь срочно требовал письма Алибабы.

– На тебя вся надежда, – увещевал Борис. – Вика говорила про какую-то долбаную фаллическую коммуникацию. Это твоя работа. Найди и объясни, при чем здесь фаллос и чей он?! Давай! Каролины нет третьи сутки, Вика уверена, что ее можно найти живой.

– А что Фроловы? – поинтересовался я.

– Послать бы этих Фроловых куда-нибудь… на конференцию… в столицу Непала! – в сердцах воскликнул Борис. – Профессура хренова! Потом расскажу, что эти уроды сделали. Сейчас Алибабу с его фаллосом давай!

После вчерашней беседы с Зариной Андреевной первое, что пришло на ум при упоминании Алибабы, – это имя знаменитой репутационной потери Каролины. Алибаба. Али Саджади. Очень может быть.

Открыв ноут, я выделил все письма от Алибабы и переместил их в отдельную папку.

У меня почти не осталось сомнений. Если последние письма от этого адресата и были строго официальными: поздравления, пожелания, приветы от общих знакомых… Конечно, Борис ослышался, Вика сказала не фаллическая, а фатическая коммуникация. Другими словами, этикетная речь. Однако более ранние письма, которые Алибаба присылал Каролине год назад (как раз в начале прошлого учебного года, когда приехал учиться в Россию), были полны нежной романтики.

Особенно трогательно смотрелись самые первые письма, датированные сентябрем, когда парень еще не говорил толком по-русски. Он прибег к самому древнему способу письма – пиктографическому, благо современная техника не только позволяет, но даже способствует передаче информации с помощью изображений.