Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

– Надо же, какая полезная оказалась аномалия, – отозвалась она, как только услышала мои шаги за спиной. – Даже не знаю теперь, лечить тебя или так оставить?

Она не поворачивалась, я не видел лица, но голос Вики непривычно дрожал. Мне хотелось сказать ей, что мы оба, получается, немного аномальные и что, видимо, это генетика и лечить нас совершенно бесполезно, только портить. Тут нужны были какие-то веселые и оптимистичные слова, потому что все закончилось хорошо, но такие слова почему-то никак не подбирались. Не зря лингвисты говорят, что наше мышление шире нашего языка. Возможно, на английском или на французском мне удалось бы что-то сформулировать, но по-русски получилось только встать рядом и легко приобнять тетку за плечи здоровой рукой.

Длительная реабилитация после похищения, как советовал штатный психолог Следственного комитета, мне не понадобилась. Клин клином: именно так развивались дальнейшие события, в которых мне пришлось принять самое живое участие. Стоило наконец уняться холодной мелкой дрожи, а забойному обезболивающему немного разбавиться куриным супом, как случилось событие, которого вообще никто не ожидал.

Мы подписывали протоколы допроса в кабинете у Бориса, когда Селиверстову позвонила его новая секретарь. Наш бесплатный юрист громко чертыхнулся и уставился в планшет. А через несколько секунд включил звук на полную громкость.

Знакомый голос ведущего городского ток-шоу представлял гостя студии прямого эфира.

– Ада Львовна Миллер, филолог, профессор, автор известных в России и за рубежом монографий по истории русского языка и литературы. Сегодня она расскажет нам о ходе громкого судебного дела. В качестве эксперта-филолога Ада Львовна приняла участие в известном многим жителям нашего города судебном разбирательстве между заводским профсоюзом «Единым фронтом» и администрацией предприятия «Русский минерал». Работники против своих начальников. Коротко напомним историю этой нелегкой борьбы.

Заиграла заставка ток-шоу, показались трубы и цистерны, ставшие нам всем знакомыми не хуже, чем самим работникам предприятия. Камера наезжала… И вдруг перед нами полыхнуло страшное зелено-желтое пламя, облизав огненными языками весь экран. Когда треск и грохот немного поутихли, камера показала панораму завода: оказывается, весь этот кромешный ад – не что иное, как взрыв одного из заводских газгольдеров. Серебряные цистерны, похожие на инопланетные корабли, – своеобразный бренд «Русского минерала», известный каждому, кто хоть раз бывал в нашем городе: несмотря на то, что цистерны находятся на территории завода, их блестящие круглые бока хорошо видны с дороги. Неожиданно в камеру впрыгнул журналист с глазами выпученными, как у циркового кенгуру, и заговорил, подвывая и проглатывая окончания:

– Это может произойти в любую минуту. Это касается каждого из нас. В гигантских газгольдерах хранятся фтор– и хлорсодержащие производные насыщенных углеводородов, главным образом метана и этан, которые чрезвычайно взрывоопасны. По данным внутренних источников завода, нормы безопасности хранения этих опасных веществ администрацией не соблюдаются. Система не обновлялась с момента прихода новой команды руководства во главе с Карнаваловым. В любой момент газгольдеры могут лопнуть как мыльные пузыри…

Пока ведущий описывал ужасы ожидаемой со дня на день катастрофы, зеленое пламя прыгало с цистерны на цистерну, захватывая все большую площадь. Уже лопнул второй серебряный шар, на очереди был третий… Когда пожар перестал вмещаться в камеру, оператор отъехал в район заводской стены, но и отсюда зрелище открывалось грандиозное.

Наконец всполохи огня закрылись черной траурной заставкой, после чего на экране появилась грустная и серьезная физиономия Мальчика-Носа.

Это выглядело сюрреалистично: все знали, что Жильцов находится сейчас в следственном изоляторе. Понятно, что запись интервью с главой профсоюза была сделана до прямого эфира, тем не менее его «как ни в чем не бывало» лицо на экране произвело неожиданный эффект. Все в комнате загудели, занервничали.

– Мы уже не знаем, на каком языке говорить с нашей дирекцией, – сдвинув брови, заявил Жильцов после представления ведущего, во время которого он глядел в камеру, ловко удерживая на нижнем веке благородную слезу. – Ну ладно, он с нами не считается, с рабочими не считается, работайте, мол, за копейки, а не нравится – за забор. Но про это уже нельзя молчать. Безопасности на заводе никакой, разгильдяйство, халатность, экономят на всем. Каждый день те, кто работает в цехах или рядом с газгольдерами, утром перед работой прощаются с семьей. Каждый раз, как в последний раз идут. Город на грани химической катастрофы! Об этом разве можно молчать?