AlmaZa - Неосновной инстинкт [СИ]

— Да, откуда-то отсюда! Так сказали те, кого я поспрашивала… по всем описаниям это его здесь видели, а после уже не видели нигде, — скрестила она руки на груди, но не простояла так и минуты. Движения её не прекращались, сменяя позы и ритмичность дерганья. Наконец, возле них притормозили Химчан и Сольджун, выбравшиеся на тротуар. Сунён недовольно бросила брату: — Ты специально тянул с появлением?!

— Я приехал так быстро, как только смог! — приструнил он её, но безуспешно. Та была настроена цепляться ко всему, и лучше было с ней вообще не ввязываться в перепалки. Открыв заднюю дверцу машины, Химчан выпустил здоровенного черного добермана. — Дай Тени какую-нибудь вещь Джело, она мигом возьмёт след.

— И как ты обосновал ночной выгул собаки, которая не просилась гулять? — расплылся Ёнгук, наблюдая как кузина извлекает из кармана какую-то безделушку с запахом их пропавшего товарища.

— Никак… с утра будут пытки… — выдохнул Химчан, сорвавшийся из дома с ненаглядным, казавшимся безобидным питомцем, лучше которого нюха не было ни у одной таможенной псины. Навострив уши, Тень убежденно опустила нос от смятой банданы, которая сохранила на себе аромат Джело, на асфальт и, завиляв хвостом, стала продвигаться вперед, определившись с направлением.

— Блин, Бродвей в пяти минутах, а мы тут в комиссара Рекса играем, — пожаловался Гук, вместе со всеми пойдя за собакой. — Там наверняка сейчас мюзиклы, гуляния, проститутки!

— И на хер они тебе? — приподнял брови Сольджун.

— Ну, так, для ностальгии, — пожал он плечами. — Да и, надо же там когда-то побывать? Я уже полтора года тут, и толком ничего не видел, кроме злачных мест, бандитских рож и разборок. Ну и волокиты с юридическими конторами.

— Тебя не волнует жизнь Джело? — прошипела Сунён.

— Спокойно, лунатик, я разряжаю обстановку, — вечно взбудораженная и немного в себе (а не в себе чуть больше), девушка привыкла, что к ней все относятся, как к легкой чудачке. Впрочем, она сама за собой знала что-то подобное. Ёнгук продолжил, не отставая от Тени, упрямо ведущей в неизвестный даже ей самой край: — Вот чем хорошо в Чайна-тауне, так тем, что никто на тебя не глазеет, как на узкоглазого!

— В Нью-Йорке нигде уже никто так ни на кого не смотрит, — заметил Дэхён.

— Поэтому мне тут везде, в общем-то, хорошо, — огляделся адвокат, пока собака немного растерялась на перекрестке, но, когда снова уловила что-то чутьём, то потянула группу людей за собой дальше. — А Ёндже говорил, давайте в Париж, давайте в Париж! Эх, романтик, не понимает он прелести бешеного и насыщенного темпа самого огромного мегаполиса с самым безумным блядством и преступностью… да и я не понимаю, ну да ладно.

Их окружили стены тесных переулков, дома, на торцах которых не было окон и дверей, а на фасадах, на первых этажах, где пестрели вывески китайских ресторанов, лавочек, забегаловок, ломбардов и притонов, прикрытых под видом тату- или массажных салонов, уже всё давно погасло и были опущены металлические щиты типа жалюзи. Тень, поскребя лапой, понюхала почву под собой ещё немного и, уже медленнее, принялась обходить здание, намереваясь заглянуть за него, в один из тех внутренних дворов, о существовании которого не узнаешь, если не осведомишься заранее, потому что заметить, мимо проходя, почти невозможно. Надписи с витиеватыми, в отличие от ровных японских, китайскими иероглифами, сообщали о содержимом заведений. В коридоре построек всё ещё держался стойкий вкус кисло-острых и остро-сладких азиатских приправ, соусов и древесно-травяных чаёв. Амбре разносило аппетитные, но тяжеловатые отголоски овощных гарниров в сое и жаренного в многократно использованном масле мяса.

— Что это тут у нас? — кивнул на непонятные ему символы Ёнгук, когда Тень в очередной раз притормозила. — О чем толкует эта клинопись Хамурапи?

— Это кафе, специализирующееся на жаренных цыплятах, — улыбнулся Сольджун, переведя по аналогии с японским, который знал достаточно хорошо.

— Цыплята в данном случае окно с тремя форточками, или столб с обрубленными электрическими проводами? — наклонил голову мужчина, вникая в логику того, кто изобрел эту загадочную восточную письменность.

— Лучше в школе надо было учиться, — хмыкнул Химчан, привлекая всеобщее внимание к собаке, которая замерла у одного из тех железных щитов, который, к тому же, был ещё поверх обезопашен раздвижной решеткой. Рядом с ним в здание вела кодовая дверь, горевшая красным огоньком сигнализации. Сунён подошла к ней, изучая.