AlmaZa - Герой женского общества [СИ]

Намджун, под тяжестью коньяка, лежал рядом с Соа и думал о случившемся. Теперь эти двое наверняка расстанутся. Расставание всегда опечаливает даже тех, кто наблюдает со стороны. Жалел ли об этом Намджун? Забегать вперёд было наивно, но не очевидно ли, что прогресса у таких отношений нет? Он был рад, что Чжихё осталась при своих принципах и отстояла себя. Странно, что не сработала мужская солидарность, что-то он в последнее время перешёл на тёмную сторону, Шугу сестре сдал, тут не поддержал бывшего товарища… Соа положила руку ему на грудь и прильнула всем телом, дотянувшись за поцелуем. Мужчина тотчас сбился, о чём рассуждал? Ответив на поцелуй, он почувствовал, как девушка не собирается на нём остановиться, скользя рукой вниз, и, хотя его отзывчивая, безотказная плоть среагировала, он вспомнил, с чего его сбили в связи с тем, что смутился наличия за одной стеной Чжихё, а за другой — Богома.

— Соа, — прошептал он, осторожно останавливая её, — нас могут услышать…

— Да ладно тебе, мы тихо. — Намджун прислушался к звукам в квартире. Немое молчание, ни шороха. Если начнёт поскрипывать кровать — а любая, даже самая мягкая и удобная издаёт эти обличающие звуки движения на ней, — сразу же всё станет очевидно. Богома он бы не постеснялся, но совокупляться при невинной девчонке… Намджун подумал о Чжихё, которая сейчас лежит неподалёку, и хорошо, если не плачет. Одинокая и разочарованная в лучших своих надеждах. И вся эта прелесть пролёживает там даром! «Да что же это такое? Нет, я не стану заниматься любовью с Соа, пока из головы у меня не выходит другая. А если я начну представлять Чжихё?». Намджун настойчивее отодвинул ладонь возлюбленной.

— Нет, неудобно, правда. Услышат наверняка.

— В особняке Джей-Хоупа же не услышали!

— Там пространства было больше, и шума за дверью тоже, — объяснил Намджун, боясь, что Соа воспримет его поведение, как нежелание, но она была достаточно разумна, чтобы видеть его восставший половой орган и верить в искренность его слов. Он именно не мог морально, а ни не хотел.

Ничего не добавив, Соа убрала свою руку и, ещё раз поцеловав Намджуна, отвернулась на другой бок. «Ужас какой, я сейчас поступил, как муж после десяти лет брака!» — воскликнул в мыслях Рэпмон, но шампанское и коньяк, выпитые за вечер, уже разлились по его телу, начали смыкать веки, заволакивая сознание, и он вырубился, спрятавшись в сновидениях от мук совести, раскаяния и полёта фантазии.

Но то ли стало слишком жарко, то ли, наоборот, откуда-то повеяло холодом, и Намджун проснулся среди ночи, ощущая себя почти трезвым, лишь с лёгкой головной болью. Откинув одеяло с разгоряченного торса, высвободив плечи, руки и ноги, и поворочался на кровати, предчувствуя усиливающееся желание сходить в туалет. По тому, как свободно он возился в постели, Намджун почувствовал неладное. Протянул руку — потрогал, и точно! Соа не было рядом. Усевшись, мужчина попытался прозреть в темноте, но темнота ему не очень-то поддавалась. Нащупывая и опознавая предметы, он нашёл включатель ночника и нажал на него. Свет подтвердил то, что и без того было ясно: Соа в кровати нет. Наверное, ей тоже захотелось в туалет, и именно это разбудило Намджуна.

Не надевая на себя ничего, в одних трусах, под которыми улеглось волнение, Рэпмон вышел в коридор и огляделся. В ванной и туалете свет не горел. Куда же делась Соа? Не бросила же его, уехав домой? Она бы предупредила. Медленно переставляя ноги, Намджун пошёл по длинному коридору и, ему показалось, что в конце, на кухне, увидел отсветы. «Ясно, ей тоже стало жарко, и она решила попить чего-нибудь» — продолжая путь, плёлся Намджун. И вот, дойдя до конца, он вышел из-за угла, оказываясь перед обзором всей кухни-столовой.

Не меньше десяти секунд его мозг просто не понимал, что в него пытается проникнуть, информация о чём, картина чего? Он не разбирал ничего перед глазами, словно среди кухни была бесформенная клякса, какая-то абстракция. Но потом, одним мигом, озарённым болезненным удивлением, Намджун различил два силуэта и всё понял. Подсветка над рабочим столом горела чуть голубоватым цветом и очерчивала Богома, целующего девушку. Но не свою, не Чжихё, а Соа! Они не услышали шагов и не заметили вошедшего Намджуна, но их поцелуй всё равно подошёл к концу, а он — Намджун, не мог и слова сказать почти вечность, пока они не разомкнули уста, глядя в глаза друг другу. Ошарашенный, непонимающий, шокированный и обездвиженный, мужчина не смог даже поднять руки или повысить голос. Он едва-едва набрался сил, чтобы заговорить и бросил одно короткое: