Екатерина Островская - Кто поймал букет невесты

– Помоги-ите! – неслось из вестибюля. – Тут женщину мучают! Сухотин! Ви-итя! Хоть ты помоги! Ой, они мой жемчуг рассыпали…

Виктор Константинович, который, казалось, ни на что не реагировал, очнулся:

– Я, пожалуй, тоже пойду.

Он поднялся, бросил взгляд в сторону вестибюля, откуда неслось: «Сухотин, сволочь, ты где?!» – и поспешил в сторону подсобных помещений вслед за вице-губернатором.

– Гражданин Сухотин, – крикнул ему вслед Евдокимов, – а вы там не пройдете. Служебный выход для вас перекрыт. Для вас теперь вообще нет выхода. Присаживайтесь и рассказывайте. Мы зачтем это как явку с повинной. К тому же мы еще не выяснили, кто убил бывшего вашего работника Атрошкина. А ведь он вам звонил дважды незадолго до своей смерти. Как это могло быть, если, по вашему утверждению, вы даже не помните его?

Иван Васильевич обвел взглядом сидящих за столом и сказал:

– А остальные, кроме Сухотина, свободны!

Все стали подниматься. Крики в вестибюле прекратились.

Красильниковы удалились, ни с кем не прощаясь. Режиссер Летягин долго жал руку капитану Тарутину, потом поклонился Вере Бережной, а Ане поцеловал руку и тут же поспешил исчезнуть.

Валечка осталась за столом.

– Не знаю, куда мне теперь идти, – призналась она.

– Домой, – посоветовала Аня. – Отец наверняка ждет.

– Да он про меня забыл, наверное. Ушел, даже не посмотрев в мою сторону. Сейчас он к своей ненаглядной Кларочке летит. Мама про них все знала, конечно, а я догадывалась. Что мне теперь одной в пустом доме делать?

– Тебе же утром лететь в Гонконг, – напомнила Аня.

Валя покачала головой.

– Не полечу я одна, хотя не хотела лететь с мамой. Но теперь, если я ее оставлю, кем я буду? Сейчас от нее все отвернутся: ей будет плохо. Как ты думаешь, зачем она Мирослава застрелила?

– Не знаю. Думаю, что посчитала, что помогает друзьям. Решила, что ей все можно!

– Да какие они друзья! Мама с Оксаной друг дружку терпеть не могли. Только притворялись подругами. Как и я Кристину не выношу, но я хоть не притворяюсь. Маму тоже жалко. Может, у нее и было что-то с Мирославом – не знаю, но он мне однажды намекнул, что с нее может любую сумму получить. Я ему тогда по роже влепила. Только слабо, потому что сильно бить не умею. А он только заржал.

– Ты – хорошая, – обняла ее Аня.

В зале снова появились двое оперативников, подошли к Евдокимову.

– Ну, мы гражданку Колобову вежливо в свой транспорт посадили, – сказал один. – Везти ее или подождать?

– Подождите, сейчас еще этого прихватите.

Полковник показал на Сухотина.

– Ну, и что вы мне предъявите? – спросил он, не собираясь подниматься со стула.

– Организацию убийства трех человек и еще убийство Атрошкина.

– Не докажете! – потряс головой Виктор Константинович. – Не докажете. Так что признаваться ни в чем я не собираюсь.

Валечка Колобова поднялась:

– Пойду с мамой попрощаюсь. А то ей там плохо одной. Подумает, что и я ее предала.

Она поцеловала Аню на прощание и убежала. Казалось, только теперь Сухотин обратил внимание на свою сотрудницу:

– Анна Михайловна, у меня большая просьба к вам! Предлагаю вам контракт на любую сумму. Выпустите следующий номер, потом еще один номер с рассказом о том, что здесь произошло. Я надолго там не задержусь. Улик против меня никаких, а гонорар ваш будет таким, что…

– Спасибо, – ответил за Аню Николай Тарутин. – Анна Михайловна весьма состоятельная женщина. Даже очень состоятельная. Богатая, скажем прямо. Ей не нужны ваши гонорары. А вот вам как раз потребуются немалые средства на адвокатов. Хотя вряд ли они вам помогут.

– Пакуйте этого! – приказал Евдокимов, кивнув на Сухотина.

Аня с Николаем вышли из ресторанчика. Равнодушные фонари сбрасывали холодный стронциевый свет, сквозь который на небе зеленели бледные сентябрьские созвездия. Николай вздохнул глубоко, резко выдохнул и произнес:

– Какое счастье – свежий воздух! – Потом он закинул голову к небу и восхитился: – Звезды, звезды.

Он обнял Аню и шепнул:

– А главное – ты рядом.

Она поцеловала его и спросила:

– Как ты догадался, что Зинаида Петровна убила Мирослава?

– Не догадывался даже. Это Бережная. Я убежден был, что убийца – Красильников.

– Так и я считала, – кивнула Аня, – я ведь тоже, как ты знаешь, свое журналистское расследование проводила. То есть пыталась расследовать. Все на бумаге выкладывала, а Сухотин правил мои тексты. По его правке я поняла, что он уводит в сторону от малейшего намека на личность настоящего убийцы. Склонял к тому, чтобы читатель был убежден, будто это преступление совершил кто-то из молодежи, присутствовавшей на свадьбе. Следовательно, Виктор Константинович знал или догадывался, что это сделал не кто иной, как Леонид Борисович. Всеми силами старался его выгородить. Может, услужить хотел, может, шантажировать. Мне казалось, что Сухотин даже Гошу Гацкана решил убрать, чтобы уже никто не сомневался.