Геннадий Сорокин - Смерть со школьной скамьи

От стоящего в тени здания автомобиля отделился силуэт мужчины и быстро подошел к нам. Матвеев. Я обнял его и почувствовал пьянящую гордость за принадлежность к организации, которая не бросает своих сотрудников в трудную минуту. Пока я был на «беседе» в КГБ, мои коллеги развили бурную деятельность и добились моего освобождения. Если бы не они, сидеть бы мне в комнате для посетителей до утра, читать Конституцию да выпрашивать у чекистов то глоток воды, то затяжку сигаретой.

— Как ты, брат? — спросил Матвеев, ведя меня к вьюгинской «Волге». — Выдержал натиск упырей? Мы в тебе не сомневались.

По пустынным ночным улицам Санек, водитель Вьюгина, гнал, не соблюдая правил, на прямых отрезках развивая скорость километров под сто. Не успел я выкурить сигарету, как мы остановились у РОВД.

В кабинете Вьюгина меня дожидались он, Игошин и Зыбин. Сергей Сергеевич, едва я переступил порог кабинета, вышел из-за стола, крепко обнял меня.

— Как ты там, Андрей, все нормально? — спросил Вьюгин. — В клетку они тебя не закрывали?

Я, перепрыгивая с одного на другое, начал рассказывать события прошедшего дня, но все замахали руками:

— Завтра, Андрей, завтра! Сегодня уже третий час ночи, по домам пора. Завтра оклемаешься, придешь в себя и все расскажешь. А пока…

Начальник райотдела достал из сейфа бутылку «Пшеничной», отработанным движением сдернул пробку, собственноручно разлил водку в приготовленные Зыбиным граненые стаканчики.

Игошин поставил на стол кружку с водой. Запивать.

Мы подняли стопки, выжидающе посмотрели на начальника.

— Что я вам хочу сказать, мужики. — Вьюгин сделал паузу, собираясь с мыслями. — В апреле два наших сержанта из ППС были в отгулах и повели в будний день студенток в кино. На выходе всех зрителей проверяли сотрудники КГБ: «Почему вы не на работе в дневное время?» К нашим парням претензий не было, а вот студентки, оказалось, сбежали с лекций. Комитетчики накатали официальную бумагу в институт, девчонок отчислили с последнего курса. Но это еще не все! Сегодня я получил представление из КГБ. Они требуют наказать наших сержантов за то, что они не проверили, в свободное ли от учебы время студентки пошли с ними в кино. Вот так и живем, с каждым днем все хуже и хуже, и неизвестно, куда катимся.

«Даже если это он убил Ленку, я никогда не продам его. Он мне как отец родной. Даже больше, чем отец. Мой отец никогда не понимал меня, а с Вьюгиным я дышу одним воздухом, в нас течет одна кровь, мы слеплены из одного теста».

— Но им нас не сломать, никогда и ни за что! — Вьюгин, не оборачиваясь, показал на портрет Дзержинского за спиной. — Пусть его псы запомнят, как бы нас ни прессовали — мы своих не сдаем, из любой передряги вытащим. Сам погибай, а товарища выручай! На том стояла, стоит и будет стоять советская милиция!

Мы, не чокаясь, выпили.

— Андрей, завтра до обеда отдыхай, — разрешил Вьюгин. — После семи зайдешь, расскажешь о своих похождениях.

От начальника Игошин повел меня в кабинет инспекторов уголовного розыска. И здесь меня ждали. На столе ушедшего в отпуск Шахбанова Елькин и Матвеев постелили газету, порезали хлеб, сало, расставили разномастные стаканы.

— Андрюха, — сказал Матвеев, доставая из сейфа сколотые канцелярской скрепкой бумаги, — пока мы маракуем, ты почитай расклад и запомни его, как «Отче наш». Если завтра тебя областники или комитетчики дернут, ты им должен пропеть все слово в слово.

Я отпил из чайника воды, закурил, сел за свой стол. В животе приятно растекалось водочное тепло. Организм, предвидя предстоящие возлияния, переключился на критический режим работы. Как только внутренняя энергия во мне закончится, я начну тормозить, клевать носом и усну. Но пока, часа на два, на три, меня еще хватит на полноценную, полную разума и действия жизнь.

Первой из бумаг был рапорт.

«Начальнику Заводского РОВД Вьюгину С.С. Секретно.

Во время плановой встречи агент Клоп сообщил, что некто Виктор Солодов хранит дома крупную сумму денег в иностранной валюте. Матвеев».

В углу рапорта размашистая резолюция Вьюгина: «т. Зыбин А.П. Организуйте оперативные мероприятия по изобличению преступника».

Внизу рапорта виза начальника ОУР: «тт. Матвеев С.Л., Лаптев А.Н. Установить личность Солодова, приступить к оперативной разработке фигуранта».

«Теперь Витьку конец, — подумал я. — Никому он добровольно ничего не выдавал. Это мы с Матвеевым вышли на контакт с ним и провели оперативную комбинацию, во время которой он признался в незаконном хранении валюты. Да и черт с ним! После стишка про Брежнева у меня к нему какое-то чувство физического отторжения. Пускай сидит, если ему так на роду написано».