Дэвид Балдаччи - Падшие

– Может, миллион? Или больше? В смысле, это нормально?

– Для кого-то нормально, для кого-то нет… – хихикнув, ответил Норрис. – Но начнем с основ. В частности, у страхования жизни есть несколько разновидностей. Взять, к примеру, пожизненное страхование на случай смерти и так называемое универсальное, оно же регулируемое. Это больше накопительные виды, вроде пенсионных программ, основная задача которых на самом деле – собрать за оговоренное время денежную сумму, под которую можно по ходу дела брать кредиты и все такое. Универсальное страхование – вид более гибкий, чем пожизненное, но, по-моему, под страхованием жизни вы понимаете тот старый добрый вид, при котором выплата производится исключительно в случае смерти. Он предусматривает фиксированные взносы на определенный период времени – обычно это десять, двадцать или тридцать лет. Но тут тоже есть свои нюансы. К примеру, если у вас есть маленький ребенок, которому в случае вашей смерти потребуется материальная поддержка на протяжении многих лет, то стоит закладывать большее страховое покрытие. То же самое, если у застрахованного достаточно высокий уровень доходов – его родственникам наверняка захочется и дальше вести привычный образ жизни, а не экономить каждый цент. Есть даже специальные полисы для менеджеров высшего звена и владельцев предприятий – при страховании таких ключевых персон учитываются возможные потери для бизнеса от их смерти. Но, насколько я понимаю, это совсем не ваш случай.

– На какой размер взносов стоит ориентироваться кому-то вроде моей сестры?

– Не ловите меня на слове, но при ее возрасте и хорошем состоянии здоровья полис на двадцать лет с покрытием в один миллион долларов обойдется примерно в четыреста «баков» в год, плюс-минус. На тридцать лет – чуть больше шестисот в год. Это чисто базовые ставки, на основе общей статистики. Не исключено, что она благополучно проживет еще лет пятьдесят. Естественно, в таком случае действие того же тридцатилетнего полиса успеет закончиться, и ей придется заключать новый договор. Но на тот момент она будет уже на седьмом десятке, так что взносы будут не в пример выше, и она, может, предпочтет и не возобновлять страховку. В этом случае страховая просто оставит себе все взносы, накопившиеся за двадцать или тридцать лет, и не выплатит ни цента.

– Неплохой бизнес, – обронила Джеймисон.

– Благотворительностью в страховании и не пахнет, – отозвался Норрис со смешком.

Переглянувшись с Декером, Алекс опять обратилась к Норрису:

– Спасибо, тогда я передам все эти материалы сестре, и она с вами свяжется.

– Ну вот и замечательно.

Норрис встал. Декер, однако, остался сидеть.

– Мы про вас от Линды Друз узнали, – сказал он.

Норрис опять опустился в кресло.

– Ну да, ну да… – Он горестно покачал головой. – Такая беда. Так потерять сына… Для меня это тоже был большой удар.

– Угу. Она говорила, что на работе он повредил спину и сидел на опиоидных анальгетиках.

– Верно.

– И это не помешало ему оформить страховку? – удивился Декер.

Норрис пристально посмотрел на него:

– Я бы с удовольствием с вами и еще потрепался, но дело в том, что у меня важная встреча на носу. – Он встал. – Дженни вас проводит.

Когда они вышли из его офиса и направились к машине, Джеймисон заметила:

– А ты реально его напугал.

Декер кивнул:

– По-моему, он знает, что мы из ФБР.

– Думаешь, тут какое-то страховое мошенничество? – спросила она.

– Не исключено.

– Ставки по взносам, который он привел, – довольно низкие. Такое практически любой осилит без всякой посторонней помощи.

– Да пожалуй, – отсутствующе отозвался Амос.

– Тебе явно что-то пришло в голову, – произнесла Джеймисон, пристально глядя на него.

– Просто вспомнил кое-какие слова Фреда Росса.

– И какие же?

– Что в Бэронвилле вообще нет такого понятия, как «незаконно».

Декер сидел на кровати и слушал, как за окном поливает дождь.

«Тут вообще когда-нибудь перестает лить?»

Он опустил взгляд на низенький столик под окном, куда сложил свою одежду. Сверху поблескивал его служебный значок.

Встал, подошел ближе, взял его в руки.

Значок был не спецагента ФБР, поскольку Декер таковым не являлся, но о принадлежности к Бюро действительно свидетельствовал, наделяя своего обладателя, сотрудника объединенной спецгруппы, практически теми же полномочиями, что и штатных агентов, – вплоть до права ареста подозреваемых.