Инна Бачинская: Отражение бабочки

— Как ты и сказал, кормой к платформе, течения там нет. Как слетела, так и стояла.

— Почему же ее раньше не нашли? — спросил Савелий.

— Больше воды было, вот и не нашли. А сейчас сухо, уровень в озере упал, — сказал Митрич. — И главное, никто этой женщины не хватился! Вот так, живет человек, и нет человека… Ужас! Если до сих пор никто о ней не вспомнил, то уже и не найти следов…

— Найдем, Митрич, не сомневайся. Сейчас Савелий расскажет, что пишут в книжках, Федор намутит что-нибудь из философии… Найдем. Ты тоже бди, может, услышишь что.

— Иногда человек и сам не знает, что ему известно, — заметил Савелий. — Мы смотрим, но не видим.

— Прекрасно сказано! — восхитился капитан. — Предлагаю выпить за тех, кто смотрит и видит!

Они выпили.

— И еще! Надо поискать с водолазом, он не стал бы возиться отдельно с ее вещами, — сказал Федор. — Все там.

Капитан молча кивнул…

Они бежали по каштановой аллее — тонкая высокая девушка и собака, длинная мохнатая такса почти красного цвета. Вокруг разгоралось раннее утро, солнце было еще белое и нежаркое, а воздух поражал кристальной свежестью и прохладой. Город просыпался и наполнялся звуками работы. Деловито гудели моторы, бормотало радио, верещала пожарная сирена — но все это где-то вдалеке, за гранью, подчеркивая покой и тишину, царящие в старом парке.

Время от времени девушка останавливалась и поджидала собаку — из-за коротких лап та отставала.

— Аделина, пошевеливайся! — говорила девушка. — Быстрее! На террасе отдохнем. Еще немного, давай, малышка!

Аделина протяжно, с подвыванием вздыхала и быстрее семенила короткими лапами.

Они добежали до террасы, с которой открывался вид на реку — над ней курился невесомый прозрачный туман. Пляжи были еще пусты — лишь пара смелых купальщиков совершала заплыв против течения, стараясь удержаться на месте, а вода упрямо сносила пловцов вниз к мосту. Заросли ивняка стояли неподвижно и казались нарисованными — ни ветерка, ни шевеления даже отдельного листа, только невидимые птицы громко радовались прекрасному солнечному утру.

На их скамейке кто-то сидел. Аделина остановилась как вкопанная и, задрав голову, взглянула на хозяйку.

— Места хватит всем, — успокоила та. — Нам много не надо.

Это была женщина средних лет, с распущенными светлыми волосами до плеч, в черном платье и в черных лодочках. Руки она сжала и положила на колени, рядом на скамейке оставила маленькую черную сумочку на длинной золотой цепочке. Женщина словно не заметила девушку с собакой и все так же пристально смотрела на реку. Хозяйка Аделины опустилась на другой конец скамейки, собака уселась на дорожке, настороженно глядя на незнакомку.

Несколько минут они сидели молча. Вдруг женщина повернула голову и спросила:

— Уже утро?

У нее был сосредоточенный немигающий взгляд, и девушка невольно поежилась:

— Утро. Еще очень рано.

— Река пустая, никого нет… Почему? — последовал следующий вопрос.

— Очень рано, еще холодно.

— Вы кто? Что вы здесь делаете?

— Я здесь бегаю каждое утро.

— Как вас зовут?

— Нина. А это Аделина.

Собачка, услышав свое имя, шумно вздохнула. Женщина перевела взгляд на источник звука и некоторое время молча рассматривала Аделину. Потом прикрыла глаза ладонью, откинулась на спинку скамейки и замерла.

Нина, чувствуя неуверенность и робость, спросила:

— Вам плохо?

Она вдруг заметила, что из-под платья женщины выглядывают кружева голубой сорочки, похоже, ночной.

— Я… не знаю, что-то не так… — пожаловалась женщина. — Этот парк… Он где?

— Неподалеку от центральной площади и театра… Знаете?

Женщина не ответила — сидела все так же неподвижно.

— Вы заблудились?

— Я… Не знаю. Все не так… Понимаете, все не так. Я не могу узнать… Все чужое. Вы кто?

— Я Нина, мы с Аделиной бегаем по утрам. А вы…

— И краска не отмывается… — Женщина протянула к девушке ладони. — Видите? Я не знаю, что делать… Видите?

Нина почувствовала, как сквознячок пробежал вдоль хребта — руки незнакомки были совершенно чистыми. Сумасшедшая?

— Страшная краска… ничего не помогает. Живая…

— Как вас зовут?

— Как зовут… — Незнакомка наморщила лоб и задумалась. — Елизавета. Можно Элиза.

— Где вы живете, Элиза? — спросила Нина. — Хотите, я провожу вас домой?

Женщина уставилась на девушку в упор странно напряженным взглядом. Лицо ее было очень бледным, губы плотно сжаты. Нина заметила осыпавшийся макияж и седину на висках.