Инна Бачинская - Отражение бабочки

— Ее убили на улице? — спросил Савелий.

— Дома! И ограбили. Вынесли всю квартиру. Коля, наверное, знает…

Капитан Астахов нахмурился и сказал:

— Знаю. Самоубийство. Квартира не тронута, золото и деньги на месте.

— Как самоубийство? Мамочка сказала, убийство!

— Передашь мамочке, что ошибочка вышла. Самоубийство — женщина вскрыла вены на руках. Опасной бритвой. Вдова крупного начальника из мэрии, пятьдесят три года, обеспеченная, полгорода знакомых, никто ничего не понимает. Соседи отзываются положительно, правда, говорят, в последнее время вроде у нее что-то случилось с головой, стала заговариваться и путать имена. Одиночество некоторым противопоказано. На учете не состояла. Была собака, но ее украли или убежала сама. Родных нет, детей нет, вот и результат. Молодец, Савелий, у тебя двое. Если что, можешь рассчитывать на стакан воды.

— Она что, сошла с ума? — спросил Савелий.

— Как ее обнаружили? — спросил Федор.

— Был анонимный звонок, отследить не удалось. Может, и сошла.

— Значит, кто-то был с ней в квартире!

— Необязательно с ней, возможно, появился после…

— Ты сказал, одинокая. Откуда у этого появившегося ключ?

— Запасной ключ обычно у соседей, у мамочки ключи от половины дома, она редко выходит, всегда на месте, — заметил Митрич. — А кто открыл полиции? Выломали дверь?

— Соседей с ключом нашли, там чисто, ключи на месте. А дверь была не заперта.

— Самоубийцы всегда оставляют дверь открытой, я читал! — заволновался Савелий. — А записка?

— Записки не было.

— Когда поступил звонок? — спросил Федор. — Мужчина, женщина?

— Через час примерно после смерти, в четыре пятьдесят утра. Женщина.

— В четыре утра? Значит, она была в квартире во время самоубийства!

— Давай, Савелий, подробнее про свою гениальную догадку, расскажи, что пишут в книжках. — В голосе капитана прозвучала досада.

— Савелий прав, вряд ли кто-то нанес ей визит в четыре утра.

— Ему понятно, — буркнул капитан. — Если и был… была, то испарилась. Дверь была открыта, самоубийца сидела на диване в белом халате, вся в крови, на полу лужа крови. В квартире больше никого и никаких следов присутствия посторонних.

— А отпечатки? — спросил Митрич.

— Отпечатки есть, — хмыкнул капитан. — На орудии — самоубийцы. Есть другие, много. И что?

Ему никто не ответил.

Потом Федор спросил:

— Кто наследник?

— Пока неизвестно.

— Я бы поговорил с ее врачом. Что показало вскрытие?

— Точно. С врачом, с соседями, а еще с подругами, массажистками, дворником и парикмахершей, нам же больше не хрен делать! Тебе известна статистика самоубийств по городу? То-то. Результатов вскрытия пока нет. Еще вопросы?

Никто ему не ответил.

— Сейчас я вам свеженького, ребята, — засуетился Митрич. — Жизнь ведь все равно продолжается, правда?

Я перестала бегать в парке у реки… Сами понимаете. Теперь мы с Аделиной в шесть утра бегаем в собачьем скверике напротив дома, хотя никакого сравнения. Зато новые знакомства, Аделина довольна. Я отделываюсь краткими «здрасте», «да», «нет», «спасибо». И никаких вам улыбочек. Наверное, они думают, что я высокомерная стерва. А я не такая, просто они мешают мне думать. И вообще неинтересны. Хотя думается мне не о том. Слоганы приходят в голову дурацкие, никаких оригинальных идей, просто беда. И картинка окровавленной Елизаветы перед глазами днем и ночью. Я вздрагиваю от любого звука, даже внимательный взгляд Аделины тревожит, и я спрашиваю: «Что?» Она вздыхает в ответ. Я все время ожидаю, что за мной придут и спросят.

Я уже знаю, что это было не убийство. Прочитала на городском сайте в криминальных хрониках. К своему стыду, почувствовала облегчение — она ушла из жизни по своей воле, убийства не было, преступника искать не будут. Но ненадолго. Меня тревожит и мучает мысль о том, что она звонила мне перед тем, как… Зачем? Что хотела сказать? О чем попросить? Меня, совершенно чужого человека…

Я снова и снова перебираю события той ночи и не могу ответить себе на вопрос, была ли права. Нет, конечно, я не должна была лететь к незнакомому человеку, отпирать дверь чужими ключами… Тут мне становится стыдно, и я вспоминаю Елизавету, ее потерянный вид, странные слова. А то, что она сунула мне номер телефона и ключи, кажется мне криком о помощи. Она просила о помощи, а я… Что я? Я ее бросила! Господи, какая ерунда! Что я должна была сделать? Пойти по соседям с расспросами? Вызвать «Скорую»? Искать родственников? Не знаю. Иногда просто не знаешь, как помочь и как спасти. Да и в голову не приходит, что человек на грани! Бедная Елизавета…