Джордж Кокс: Видимость правды

То, что она как будто не сознавала своей привлекательности, отнюдь не уменьшало ее; и он перед тем, как отвезти ее домой, сказал, что хочет заглянуть в свою приемную.

Мэри Хэйворд занималась журналами регистрации больных, когда он провел Сильвию Кейт в кабинет. Мэри холодно представилась и, поскольку не в обычаях Стэндиша было приводить в офис хорошеньких молодых женщин, поглядывала на них обоих с подозрением, пока доктор усаживал девушку и искал что-то в шкафчике с лекарствами. Она пронаблюдала, как Стэндиш вытряхивал на ладонь таблетки и наливал в стакан воду.

Потом сказала:

— Доктор, звонила мисс Руперт. И мать того мальчика, по фамилии Клайн. Я сказала, что вы навестите их до приема. — Она взглянула на часы. — Сейчас уже десять минут первого.

Стэндишу был хорошо знаком деловой, безапелляционный тон. Мэри пользовалась им, когда не одобряла его действий. Она пользовалась им, например, когда лейтенант Боллард, по ее мнению, неоправданно посягал на время доктора; она прибегала к нему, когда считала, что он должен более внимательно относиться к частной практике, к богатым пациентам, которые имеют состоятельных друзей.

Поскольку Стэндиш все это понимал, ее строгость не раздражала, а скорее, забавляла, ибо Мэри Хэйворд была весьма юной особой, может быть, всего на два года старше Сильвии Кейт и настолько же привлекательной и женственной после работы, насколько она была деловой и расторопной в своем белом халате. У нее были каштановые волосы, которые отливали на свету золотом. В карих глазах ее светились ум и понимание: на носу рассыпались веснушки, и весь ее облик был свежим и чистым.

— Ну, хорошо, Мэри, — сказал он. — Я все сделаю, если ты отвезешь мисс Кейт домой. У нее был нелегкий разговор с лейтенантом Боллардом, и надо дать ей отдохнуть.

— Ах, Боллард… — сказала Мэри с неприязнью. — Хорошо, доктор, как скажете.

Стэндиш подал Сильвии Кейт маленький пакетик, где лежали 4 таблетки:

— Примите одну из них, когда будете дома, — сказал он. — А потом закройте дверь и полезайте в постель. Да не слишком беспокойтесь о Ральфе Эсти.

Он поколебался, не зная, рассказать ли ей о том, что он узнал, и решил, что следует рассказать:

— Видите ли, кто-то подсыпал Флемингу порошок, от которого теряют сознание, — до того, как в него выстрелить. Возможно, порошок подмешали в питье. Отпечатков пальцев не нашли, но…

— В питье? — Пушистые брови взметнулись вверх, и зеленые глаза широко раскрылись. — Но, — у нее перехватило дыхание, и она начала снова, возбуждение ее росло. — Но тогда это точно не Ральф. Он бы не стал пить с Джорджем. Тот никогда бы ему не предложил, они ненавидели друг друга.

Она продолжала развивать эту мысль, пока Стэндиш не прервал ее.

— Это пока только предположение, — напомнил он. — Но оно дает нам пищу для размышления. А теперь поезжайте и делайте все, как вам сказал врач… И еще одно: если Эсти вам позвонит, я бы на вашем месте постарался его убедить, что лучше прийти самому, а не ждать, пока его отыщет полиция. Пусть позвонит мне, если надумает.

Доктор Стэндиш принимал больных с 1.30 до 3.00, но в этот раз последний пациент задержал его до двадцати минут четвертого. До сих пор у Мэри Хэйворд не было времени рассуждать о Сильвии Кейт, а у Стэндиша не было времени на объяснения, вот и сейчас он дал ей задание, не как другу, а как медсестре.

— Позвоните Чоуту и Тримэйну в здание Первого национального банка, — сказал он, — и скажите г-ну Чоуту, что доктор Стэндиш желает его видеть в ближайшее время в кабинете морга. Затем позвоните миссис Тримэйн — вы найдете ее телефон в книге — и Дональду Тримэйну.

Мэри поджала губы, и тон ее был отстраненным, деловым и неодобрительным.

— А если я не застану кого-нибудь?

— Постарайтесь застать.

Он затем быстро вышел из приемной, чтобы навестить захворавшего пациента, и приехал в морг в 4.30. Здесь, на втором этаже, находился официальный офис медицинского эксперта, состоящий из двух комнат. Офис ничем не отличался от тысяч других небольших контор; в более просторном кабинете размещались секретарь и служащий, а также длинные ряды металлических шкафов с картотекой.

— Миссис Тримэйн и г-н Чоут ждут вас, — сказала секретарь. — Звонила Мэри и сказала, что она не может найти Дональда Тримэйна.

Поль Стэндиш видел Эвелин Тримэйн издали на суде, когда разбиралось дело Флеминга. Он запомнил ее как женщину привлекательную; но сейчас, когда он вошел в кабинет и увидел ее — она сидела на одном из кожаных стульев — ему пришли на ум слова «поразительно красивая». Эвелин Тримэйн оказалась женщиной статной, с высокой грудью, черными, как смоль, волосами, белой кожей и глазами, которые казались черными под тщательно подведенными бровями. Волосы были стянуты сзади узлом, что придавало ей классический облик и очень шло к классическим чертам ее лица — красивого, но холодного. И хотя сейчас оно было совершенно спокойным, Стэндиш допускал, что при определенных обстоятельствах это лицо могло быть и мягким и оживленным.