Елена Касаткина - Чужими руками

— Это что за мужик такой, который мешок картошки поднять не может, — распалялась тёща, — и зачем такой дармоед только нужен.

Обиженный Алексей попытался найти понимание у супруги, но та лишь тихо промямлила:

— Не спорь с мамой. Она же за нас переживает.

Алексей расценил это, как предательство, но промолчал. С каждым днём злость на тёщу усиливалась, и настал момент, когда он больше не мог делать вид, что его устраивает происходящее.

Алексею приходилось каждый день ездить в город на прописанные врачом физио процедуры. Симпатичная медсестра Юля ловко обращалась с аппаратурой и приятно касалась руками его поясницы, накладывая металлические пластины на измученное болью тело. Что лучше помогало — действие лекарств, электрический ток, подключённый к пластинам или улыбка юной медсестры Алексей не знал, но с каждым днём ему становилось лучше. Всё чаще мужчина ловил себя на мысли, что ему не хочется возвращаться в ненавистный дом.

— Ну вот и всё. Сегодня была последняя процедура, — Юля выключила физиотерапевтический аппарат для электрофореза. — Как вы себя чувствуете? Боль прошла?

— К сожалению, прошла, — Алексей грустно посмотрел на медсестру.

— Вы хотели сказать к счастью? — улыбнулась Юля.

— Я не ошибся. Мне жаль с вами расставаться и очень не хочется возвращаться домой.

— Вы просто не цените своего счастья, Алексей Сергеевич, — быстро взглянув на карточку, девушка протянула её Алексею. — Разве это плохо, когда есть дом?

— Хорошо, когда этот дом твой и ты в нём хозяин. А в чужом доме, пусть даже и в самом роскошном, ты всегда будешь чувствовать себя нахлебником и приживалой.

Алексей и сам не заметил, как стал подробно рассказывать юной медсестре всё, что касалось его жизни в семье Сафроновых. Юля внимательно слушала и сочувственно качала головой.

— Да, несладко вам приходится, Алексей Сергеевич. А вот у меня нет ни семьи, ни дома, но мне тоже, как и вам, порой не хочется возвращаться в своё жилище, где меня никто не ждёт.

Глаза Юли стали грустными, Алексей вдруг почувствовал невероятную нежность к этой девушке.

— А можно я провожу вас домой?

Испугавшись сам своих слов, мужчина уже приготовился выслушать отказ, но девушка будто давно ждала этого.

— Ну конечно, буду очень рада.

Всё-таки он умудрился заболеть. Как и все мужчины, свою болезнь Махоркин встретил паникой. Ещё накануне вечером он почувствовал, что тело сделалось каким-то вялым, а веки при этом стали тяжёлыми. Обычно так начиналась простуда. Болел Махоркин редко, но всегда чувствовал себя при этом абсолютно разбитым. Осознание своей беспомощности приводило его в ужас, и в эту минуту он был похож на Карлсона, весь его вид говорил: «Я самый больной в мире человек».

Ночью у Махоркина поднялась температура. Он долго ворочался в постели и, наконец, забылся тяжёлым сном. Сон был странным и мучительным. Вера Павловна Сафронова восседала за его рабочим столом и угрожающе размахивала, сидевшему напротив Махоркину, огромным кухонным ножом прямо перед носом.

— Ты зачем, паршивец, испортил мне ножом тефлоновую сковородку. Я же предупреждала, что только деревянной лопаточкой можно…

Странным образом тело Веры Павловны с каждой минутой увеличивалось в размерах и, когда, наконец, оно стало в два раза больше Махоркина, женщина схватила лежащий на столе обломок того самого кирпича, который был найден на месте преступления, и со всей силы заехала им следователю по голове.

В этот момент Махоркин проснулся от страшной головной боли. Ему казалось, что черепная коробка треснула на две части, и он стал испугано ощупывать покрытый испариной лоб. Несколько минут он лежал неподвижно, постепенно приходя в себя от увиденного во сне кошмара, после чего встал и отправился на кухню.

Найдя в домашней аптечке, завалявшуюся с непонятно каких времён, упаковку аспирина, он, не задумываясь, выпил сразу две таблетки, других лекарств в доме всё равно не было. «Авось, не помру» — печально подумал Махоркин, вновь укладываясь в постель.

Остаток ночи прошёл спокойно, и утром решив, что на работу всё-таки пойдёт, он достал из глубины шкафа тёплый мохеровый свитер. Поколебавшись пару секунд, он всё-таки натянул его на себя и критично посмотрелся в зеркало. «Махоркин в мохере», — вспомнил он глупую шутку судмедэксперта Волкова.

Волков был человеком неприятным и даже противным. Неизвестно, оставляет ли на характере человека отпечаток его профессия или, наоборот, каждый выбирает профессию по своему характеру, но работа с трупами так или иначе отражается на психике и часто приводит к расстройству личности. Это только в кино работа судмедэксперта кажется привлекательной, на деле же всё гораздо прозаичней.