Лариса Соболева - Всадница без головы

Стоило полицейским подойти с наручниками к Бисерову, он запротестовал, не даваясь:

— Я болен! Уберите руки!.. Лежу в больнице!.. У меня ранение… диабет… стенокардия… Вы нарушаете мои права!

Следователь лишь головой качал, комментируя:

— Как тяжкое преступление совершать, про диабет и стенокардию не помнят, а как на нары по обвинению в убийстве — так сразу все болезни вспоминаются, права качают. Ничего, господин Бисеров, вы теперь будете долго лечиться в колонии на правах заключенного.

Бисерова и его племянника увели, а к Черновому подошла директриса антикварного салона и попросила:

— Я могу подойти к Стефану? Ненадолго? Пожалуйста.

А почему — нет? Он разрешил, правда, остался стоять рядом, интересно стало, что скажет ему эта женщина. Стефан к этому времени тоже поднялся на ноги и готовился к отправке в изолятор, директриса обняла его, потом отстранилась и погладила по волосам, подыскивая подходящие слова:

— Стефик, мальчик мой, сколько бы тебе ни присудили, я буду помогать, навещать, возьму на себя бизнес и не отдам дом твоей матери ни одной зубастой акуле. Обещаю: ты вернешься в свой дом, у тебя будут средства начать жизнь заново. Но мы еще поборемся. Я благодарна Зое, в свое время она меня просто спасла от голодной смерти, значит, не оставлю и тебя. Жалко, что ты попался, очень жалко…

— Вы понимаете, что говорите? — встрял Андрей Максимович.

— Да не хочу ничего понимать! — взвилась она. — Не хочу! Почему подонков развелось так много? Не вы ли виноваты? Почему мать Стефана поставили перед фактом: либо сядет лет на восемь за преступление, которого никогда не совершала, либо отдаст все, что есть, бандитам в креслах? Это что? Сделайте так, чтобы люди были людьми, а не зверьми, это регулируется элементарно: соблюдайте свои же законы, которые применяете к другим. И уберите лазейки, когда всякая дрянь с тугими кошельками легко обходит булыжники в судах, сделайте так, чтобы все получали по заслугам. Это же просто сделать! Тогда и будете требовать, а сейчас… отойдите! Раз не можете ничего изменить.

Ну, вот! А виноват Косой. Андрей Максимович некоторое время смотрел вслед пылкой женщине, негодуя про себя: ну, прям обвинитель! Но ее фигуру перекрыла спина Стефана, следователь окликнул его, тот повернулся.

— У меня вопрос, — приблизился к нему Черновой. — Ты хочешь, чтобы люди, загнавшие твою мать в угол, расплатились? (Сын Вольской избрал тактику ничего не говорить, пока не узнает зачем.) Скажи, Зоя Павловна уничтожила все собранные материалы на Кривуна и его сообщников или что-то оставила? Если сохранилась хотя бы часть, отдай мне, это поможет тебе во время суда. Да и я должен на что-то опираться, чтобы начать дело против них.

— А не испугаетесь?

Задел его мальчишка! Ну, да ладно, Андрей Максимович не злопамятный и фактически пообещал:

— Попробую.

— Мы хотели их обмануть, как обманывали они, поэтому сохранили все, что удалось маме достать. Материалы найдете в пуфике в комнате мамы, он стоит перед туалетным столом, ткань на нем надо распарывать.

И, не прощаясь, решительно пошел к выходу.

Он приехал, как обещал, но поздно вечером, примерно в половине десятого. Аля, уложив детей, гладила белье в нижней гостиной, включив телевизор, чтобы как-то отвлечься от сегодняшнего изобличения. А мыслями то и дело возвращалась, потому что пережила потрясение и не могла отойти от шока, поэтому и заниматься ничем другим не было желания, кроме как тупой работой — глажкой. В гостиную заглянул Петя:

— Алика, заканчивай. Приехал дядя Андрей, хочет чаю и тебя увидеть.

Не было желания у нее ни с кем видеться, и говорить на тему Вольских тоже не было желания, а речь наверняка пойдет о них. По тому, как она выключала утюг, как двигалась в замедленном темпе, Петя заметил настроение упадка, взял ее за плечи, развернул к себе.

— Эй, ты чего нос повесила?

— Не знаю, само как-то… Осадок остался, так противно… Сколько плохих людей, и все собрались в одну кучу, чтобы перебить друг друга. Как их отличать, чтобы не встретить?

— Не ходить на охоту по злачным местам.

— Я и не хожу, как видишь. Не переживай, депрессии у меня долго не задерживаются, это так… Рубашки свои отнеси в гардероб и повесь сам, чтобы потом не искать и не долбить меня.

— Потом. Идем, у него что-то важное для тебя.

— Не арестовать меня приехал? — притормозила она. — За похищение?

Петя рассмеялся, обнял за плечи и увлек к выходу, убеждая: