Елена Арсеньева - Тайна Зинаиды Серебряковой

Антон эскортировал свою команду в здание вокзала, как вдруг из боковых ворот выскочил тощий молодой человек с взлохмаченными волосами и суматошно огляделся. Но тут же встревоженное выражение его лица сменилось на облегченное, и он пронзительно заорал:

— Лидочка! Вот он я, погоди!

Все невольно вздрогнули и приостановились, уж больно громко он орал.

Парень подскочил к Литвиновой и схватил ее за руку:

— Приветик! Извини, проспал. Пошли. Слушай, ты чего такая?

Литвинова смотрела на него, медленно моргая и потирая горло. Ресницы порхали, как бабочки.

Струмилин покачал головой. Сам не знал почему — просто покачал, и всё.

— Вы знаете эту женщину? — сурово спросил Антон.

— Конечно, — кивнул тощий. — А что?

— Назовите ее.

— О господи! Лидочка ее зовут, то есть Лида Литвинова. А в чем вообще дело?

— Отчество у нее какое? — вел свою линию Антон.

— Не знаю, — дернул плечами парень. — Зачем мне ее отчество? Вы у нее спросите. Лид, как тебя по батюшке, а? Будем заодно знакомы, — вдруг шутливо раскланялся он. — По паспорту я Алексей Степанович Семикопный, для друзей Лёха, в просторечии Леший. А вас как именовать, барышня?

Литвинова продолжала моргать, а Струмилин подумал, что он откуда-то знает этого Лешего вместе с его шевелюрой.

— Лид, да ты что? — вдруг встревожился «в просторечии Леший». — Ты что какая-то не такая? Ух, елки! Опять началось, да? Ты чувствовала, что опять начинается?! Поэтому и просила тебя встретить сегодня? Ах ты бедняжечка…

Лицо его сморщилось так жалобно, что показалось, будто веселый и болтливый Леший сейчас разревется, как девчонка.

— Вы что имеете в виду? — прищурился Антон. — Что начинается?

— Ломка небось, — хмыкнул Бо́рдо. — Наркоманит девочка, да?

Струмилин снова покачал головой — на сей раз вполне осознанно. Вот уж кого он с одного взгляда мог узнать, так это нарков: и «запойных», и начинающих. Здесь никаких признаков, ни малейших.

— Что-о? — обиделся Леший. — Сам ты наркоманишь, толстый! У нее… — Он понизил голос. — У нее последнее время бывают провалы в памяти.

— Да брось! — недоверчиво сказал Антон.

— Это кто здесь толстый?! — сообразил наконец обидеться Бо́рдо.

— Ты, — вскользь бросил Леший. — Очень толстый. И надоедливый. Отвянь, не путайся по ногами. Я серьезно — насчет памяти. Бывали случаи, что она забредет куда-то — и не знает, как домой вернуться. И на работе у нее последнее время из-за этого жуткие проблемы.

— Вы знаете, где она работает? — поинтересовался Антон.

— Ну, такого одного места вообще-то нет… — замялся было Леший.

— Понятно: лицо без определенных занятий, — гнул свою линию непреклонный сержант.

— Да ладно-ка! — обиделся Леший. — Я только имел в виду, что она по договору работает в разных местах, а так-то у нее совершенно определенная профессия. Лида — дизайнер. И классный дизайнер, скажу я вам! Вот вы были, к примеру, в клубе «Ля ви он роз»?

— Лови… кого лови? — насторожился Антон.

— Да нет, это по-французски — «Жизнь в розовом цвете», есть такая песенка у Эдит Пиаф, слыхали?

Антон многозначительно промолчал.

— Нет, конечно, вы не могли бывать в этом клубе, он ведь женский! — хихикнул Леший. — Может, вам приходилось… — Он обернулся к Чуваевой, но тотчас затряс головой: — Извините. Там для богатых, увы. Для очень богатых! Туда ходит жена мэра, и губернаторша, и эта безумная теледива, как ее… Тамара Шестакова, и наша главная либералистка Нелли Собакина, и жена знаменитого Бусыгина. Ну, олигарха бывшего, которого посадили! Мужик, понимаете, в колонии парится, а она шейпингом в «Ла ви он роз» развлекается!

— Ну так ведь Бусыгин успел все имущество на ее имя переписать, — скандальным голосом сказала вдруг очнувшаяся Чуваева. — Все эти магазины, к которым нормальному человеку теперь и подступиться нельзя, это ж все ее, Бусыгиной! А ведь ему присудили: столько-то лет с конфиксацией имущества. Черта с два! Вернется с зоны — и вся конфиксация псу под хвост. У женушки и то, и се, и пятое, и десятое, магазинов не сосчитать!

— Некоторые из этих магазинов и «Ла ви он роз» оформляла Лидочка. — Для наглядности Леший подергал за руку девушку, которая стояла, чуть покачиваясь и полузакрыв глаза, словно опять задремала. — Мы с ней на этой почве и познакомились: она мне кое-какие заказы давала. Я ведь художник, и тоже, знаете, не из последних!

Он было приосанился, но тотчас спохватился, с жалостью взглянул на Литвинову: