Наталья Александрова - Восемь обезьян

Следуя недвусмысленному указанию Луки Ивановича, М. я не включаю в список передаваемых монет.

— У меня не было никаких сомнений, что под М. имеется в виду та самая загадочная монета — микелин. Значит, Яблоков выделил эту монету из своей коллекции и не отдал ее в музей. Но тогда где же она? В том же фонде Зайончковского я нашел упоминание о его племяннике, беллетристе средней руки Василии Зайончковском. К счастью, его фонд тоже имелся в архиве. Я обратился к этому фонду. Там хранились черновики его повестей и рассказов, и среди них я нашел интересную рукопись. Эта рукопись привлекла мое внимание в первую очередь тем, что она была написана совсем другим почерком. Несомненно, это был не почерк Василия Зайончковского, а почерк его дяди, историка. Но еще больше я заинтересовался этой рукописью, когда нашел в ней упоминание о микелине, о той самой загадочной монете, которой так дорожил Лука Иванович Яблоков. Эта рукопись еще больше заинтриговала меня, и я стал искать в архивах все материалы, так или иначе связанные с Арсением Зайончковским. Эти поиски отняли у меня много времени и сил, но в конце концов увенчались успехом. В одном из фондов исторического архива я нашел еще одну рукопись, ошибочно приписанную известному краеведу Заславскому. Но почерк этой рукописи не оставил у меня сомнений, что автором ее был Арсений Зайончковский. Видимо, архивистов ввело в заблуждение отдаленное сходство фамилий. Это был еще один дневник, относящийся ко времени, когда Зайончковский работал на Яблокова. Видимо, в этом дневнике Зайончковский вел записи, которые не собирался делать достоянием общественности, записи исключительно частного характера. В частности, там были записи такого содержания — я настолько хорошо помню их, что могу цитировать по памяти:

Л. И. очень изменился в последнее время. Он и прежде был человеком неглупым, с сильным характером и завидной волей, но с недавних пор его словно подменили. Иногда я не успеваю высказать ему какую-то свою мысль — а он уже отвечает на нее, словно прочитал ее в моей голове. Или предсказывает то, что еще не случилось.

К примеру, недавно он в моем присутствии вызвал прислугу и послал в лавочку за свежими булками, объяснив это тем, что с минуты на минуту должен приехать его давний знакомый Мюллер, долгое время находившийся по делам в Персии. И что вы думаете? Не прошло и получаса, как возле дома остановился экипаж и Мюллер вошел в гостиную! Причем он тут же сообщил, что вернулся только этим утром и еще никого не известил о своем приезде. Откуда же узнал о нем Л. И.? К слову, Мюллер смущенно спросил у Л. И., нет ли у него свежих булок, по которым он весьма стосковался на чужбине.

Или случай еще более удивительный и имеющий ко мне самое прямое отношение. Я собирался ехать в Москву по его поручению, но когда уже хотел отправиться на вокзал, Л. И. вдруг остановил меня и велел отложить поездку на день. Когда я спросил о причине, он ответил, что сегодня ехать слишком опасно. И что же? В тот день на Николаевской железной дороге случилось серьезное крушение и несколько человек погибли.

Случались события и вовсе необъяснимые. Как-то мы с Л. И. находились вдвоем в библиотеке. Мне понадобилась книга, которая стояла на одной из самых верхних полок, до которой не мог бы дотянуться никакой, самый высокий человек. Я видел ее там своими глазами и на мгновение отвернулся, чтобы взять стремянку и достать ее, но, когда придвинул стремянку к нужному месту, Л. И. уже протягивал нужную мне книгу, словно она сама чудом перелетела к нему.

Я долго думал над этими странностями и пришел к смутившему меня выводу. Все эти необычайные свойства проявились у Л. И. с того времени, когда он приобрел М. Я невольно вспомнил известную латинскую пословицу: „Post hoc ergo propter hoc“, что переводится „После этого — значит, вследствие этого “.

Понимаю, что такой вывод звучит дико, особенно в наш просвещенный век, да еще в устах образованного, просвещенного человека, университетского преподавателя, но никакого другого объяснения происходящему я не вижу. Кроме того, я и сам чувствую исходящую от М. непонятную силу. В конце концов, эта монета и впрямь совершенно необычна, начиная с ее загадочного происхождения.

Наконец у меня возникла следующая гипотеза.

Что, если М. принадлежит не к одной из известных нам культур или цивилизаций, но к той таинственной культуре, которая предшествовала Египту и Вавилону? К культуре того народа, который иногда, с легкой руки Платона, называют атлантами? Народа, обладавшего такими знаниями и способностями, к которым мы в наше просвещенное время даже близко не подходим.