Майкл Шейбон - Окончательное решение, или Разгадка под занавес

В этот момент земля чуть задрожала и издалека донесся лязг железных колес, катящихся по железным рельсам. Звук становился все ближе и ближе, и вот мимо них потянулся бесконечный состав, военный транспорт с крашенными в тусклый серо-зеленый цвет вагонами, груженными снарядами, окороками, гробами, которых ждали интенданты на армейских складах военной Европы. Поезд убавил ход, но останавливаться не собирался. Мальчик поднял голову. Его глаза, устремленные на проходящие мимо вагоны, скользили слева направо, читая их, словно книгу:

— Sieben zwei eins vier drei , — прошептал мальчик чуть шепеляво. — Sieben acht vier vier fünf .

Попугай, очевидно испугавшись лязганья поезда, вспорхнул на стропила перронной крыши, и оттуда полилась безупречная имитация поющего женского голоса. Так пела женщина, которую никому из тех, кто был на станции, не доведется ни услышать, ни увидеть.

Вас провели, любезный читатель.

Вы думали, что читаете английскую повесть, а ее написал американский писатель с такой сложной фамилией, что, пока ее не выучила наизусть вся мировая литературная общественность, в каждом интервью он терпеливо объяснял, как именно она читается: « Шей-бон , первый звук — [ш], как в названии стадиона Ши, а последний слог — как Bon Jovi », словно это не фамилия, а салонная шарада.

Вы думали, что перед вами детектив, а оказалось, что детективная фабула в этой повести — совсем не главное.

Вы думали, что это книга для детей, а это повесть для взрослых, у которых было детство, наполненное книгами, совсем как у любимого Шейбоном Бабеля: «Я был лживый мальчик. Это происходило от чтения. <���…> За книгами я проморгал все дела мира сего».

Вы думали, что открываете для себя новое имя в американской литературе, но о книгах Майкла Шейбона давно написано больше, чем написал сам Майкл Шейбон. Он обладатель всех возможных литературных премий США, включая Пулитцеровскую, премию О. Генри, американскую литературную премию ПЕН/Фолкнер, которые обычно присуждают за «большую» литературу, и наряду с этим премий «Хьюго» и «Небьюла», предназначенных писателям-фантастам, при этом он не чурается Голливуда, комиксов и масс-культуры; так что, не успев поседеть, Майкл Шейбон прочно занял законное место в обойме живых классиков. Это писатель первого ряда, имя которого — лучшая реклама, когда надо издавать кого-то из «старых» классиков, например «Новейшее аннотированное издание Шерлока Холмса».

И наконец, вы думали, что читали про последнее дело Холмса, но где, простите, вы это прочитали? В книге это имя не упоминается ни разу. Шейбон заставил вас поверить, что вы читаете про Холмса. Американский автор, один из самых примечательных писателей своего поколения, создал чисто английскую повесть, английскую от первой до последней буквы, английскую в архетипическом смысле, то есть более английскую, чем получилось бы у англичанина. Но это не литературный пастиш, не стилизация, не фанфик и не розыгрыш, иначе не ломали бы копья критики, исписывая страницу за страницей, пытаясь разгадать загадку этой книжки-малышки с палец толщиной. А сам Шейбон в своем эссе «Игра началась!» только подливает масла в огонь: «Любое стоящее произведение, завоевавшее широкую популярность, открыто: оно приглашает читателя продолжить приключение и сделать это на свой вкус. За счет оптических иллюзий и тонких намеков, с помощью целостного образного ряда возникает чувство бесконечного горизонта действия, безграничного игрового поля. <���…> Более того, на определенном уровне вся литература, начиная с „Энеиды“ (и высокая, и низкопробная), — это творчество чьих-нибудь поклонников. <���…> Составляя компиляции и пародии, вплетая в них аллюзии и отсылки, пересказывая и переделывая на свой лад старые истории, на которых выросли все читатели, мы <���…> идем дальше. Мы ищем пробелы, оставленные для нас писателями то ли по небрежности, то ли в силу широты души, и надеемся, что передадим собственным читателям — благо такие найдутся, — часть той радости, какую находим в любимой книге: причастность к игре. Все романы — повторения; заимствовать у других — блаженство» [5] Майкл Шейбон. Игра началась! / Перевод Г. Власова. М., «Иностранная литература», 2008. № 1. .

Итак, блаженство и приключение. Блаженство, потому что во рту возникает привкус детства, с его неуемным чтением после нудного школьного дня, когда, не сняв опостылевшую форму, не пообедав, не сделав уроков, ты хватаешь книжку и проваливаешься в нее; когда нелепое вранье родителям и неизбежные нагоняи — это все из другой жизни, это все потом, а твоя жизнь, жизнь настоящая — она тут.