Юрий Кларов - Криминальные романы и повести. Сборник. Кн. 1-12

Мы не съели и половины арбуза, а уж больше не могли.

— Дима, скажи честно, ты по делу ко мне или просто проведать? — неожиданно спросила Лариса.

— Вообще-то поговорить надо, — вздохнул я.

— Ты молодец.

— Это почему?

— Противно, когда врут. Ну давай спрашивай.

— Пойми меня правильно, — неуверенно начал я, — никого никогда не интересовало бы то, что происходило у вас в последние дни с Сергеем… — Я посмотрел на нее, какая будет реакция.

— Продолжай, — кивнула она.

— Лучше ведь от тебя узнать, чем говорить с кем-то, — оправдывался я.

— Это верно, — сказала Лариса. — Только я уверена, что это не имеет отношения к Маркизу.

— Хорошо, допустим. Но почему ты вдруг не захотела участвовать в скачках?

— Сергей был против.

— Почему?

— «Почему, почему»! Потому что боялся, наверное. Или не хотел ссориться с родителями.

— Странные они люди. Всю жизнь целыми семьями проводили в пути, на лошадях, а считают зазорным, если женщина сядет на коня. Странно: цыгане — народ вольный, и такой предрассудок…

— У нас тоже много предрассудков. Черная кошка, число тринадцать, сидеть перед дорогой.

— Что ж, верно. А почему же вы поссорились?

— Дима, честное слово, это совсем-совсем другое. Давай больше не будем говорить ни о Маркизе, ни о Сергее? — тихо сказала она.

Я вздохнул. Разговор оказался бесплодным.

— Почему ты никогда не говорила, что у бабки Насти есть сын? — спросил я после некоторого молчания.

Лариса печально вздохнула.

— Нет у нее сына. Одинокая она.

— Как нет? — удивился я.

— Нет. Было два. Один погиб на фронте, другой — нечаянно подорвался на мине.

— Постой, постой. А Толик? Я же сам видел, она ему рубашку приготовила.

— Вот-вот. Это какой-то ужас! Она разговаривает с ним, спать укладывает, зовет обедать, рассказывает ему что-то… Понимаешь, ей кажется, что он живой.

— Значит, она того?..

— Самое удивительное, что бабка Настя во всем другом совершенно нормальная. Добрая, заботливая.

— И все-таки… Каждый день слышать, как разговаривают с мертвым. — Я вспомнил наш разговор со старухой. По спине поползли мурашки.

— Привыкла.

— И когда же это случилось с ее сыном?

— В сорок третьем. Мальчишки возвращались с речки, с Маныча. Толик наскочил на мину. Ему было четырнадцать лет.

…Я возвратился в станицу в конце рабочего дня. У меня все не шел из головы разговор с Ларисой.

Больше сорока лет прошло с окончания войны. Но эхо до сих пор доносит до нас ее отголоски. Я видел инвалидов Великой Отечественной — без руки, без ноги, слепых, со страшными ранами. Но боль, которую носит в себе тихая баба Настя, потрясла меня больше всего.

Бедная старушка… Может быть, ее нереальная реальность — ее спасение? Может быть, она помогает ей вставать каждое утро, чтобы прожить день? И отними у нее эту иллюзию, все рухнуло бы, разбилось…

От раздумий оторвала меня заплаканная Зара, выскочившая мне навстречу.

— Дмитрий Александрович, Дмитрий Александрович… — Она захлебнулась слезами.

— Что случилось?

— Ой, чоро чаво, чоро чаво! [2] Бедный мальчик! (цыганск.)

— Что-нибудь с сыном?

— Бедный мой! Убили его! Это Васька! — Она подняла руки к небу и погрозила кому-то.

— Зара, я же не понимаю по-вашему!

— Кровь… Я сама видела кровь! Чоро чаво!

— Где кровь?

— Там, там… Славка нашел…

Я развернул мотоцикл, посадил в коляску причитающую Зару и с бешеной скоростью помчался в Крученый.

А вот что, оказывается, случилось. Славка выгнал сегодня стадо в степь, километров семь от хутора. В полдень, расположившись на отдых во время водопоя, он наткнулся на засохшую лужицу крови.

Парнишка испугался и бегом к Денисовым. Его страх можно было понять. Таинственное исчезновение Сергея, слухи, расползающиеся по колхозу, пропажа Маркиза…

Предусмотрительный пацан воткнул на том месте палку с белой тряпицей, и мы приехали туда, не блуждая.

Возле палки лежала Славкина сумка от противогаза. Значит, он был где-то рядом.

Я попросил Зару оставаться в стороне, а сам подошел к злополучному месту.

Метрах в пяти от неглубокого ручья на сухой, твердой земле, в розетке сломанных, перекореженных веток ракитника темнела засохшая кровь. И сохранилась она после того воскресенья только потому, что ливень обошел хутор стороной. На сломанных и частью потоптанных ветках тоже темнела кровь.

Стоило ли разводить панику? Ведь это могла быть кровь какого-то грызуна, забитого хищной птицей, или, что тоже вероятно, одной из буренок, которую за непослушание наказал рогами Выстрел…