Вера Миносская - Хранители

Я встретилась взглядом с Владыкой. Усмехнувшись, тот посмотрел на Георгиса и с интересом стал наблюдать за птичкой по ту сторону окна.

— Благодарю за доверие, — склонил голову Йоргос, голос его звучал тише и ниже обыкновенного, — оно много значит для меня. Правда, от намерения принять священный сан я отказался давно. События последних дней только укрепили меня в верности моего решения. На протяжении столетий монахи берегли рукописи. Я же фактически отдал их в руки врага. Боюсь, я недостоин сего таинства.

— Вы спасали жизнь ближнего, сын мой, — тихо возразил игумен.

Георгис взглядом поблагодарил его и мягко возразил:

— Не просто ближнего, а любимой женщины, отец настоятель. Скорее, здесь вопрос выбора. Свой я уже сделал. Поэтому, к сожалению, не могу стать хранителем рукописи. Да и с Лесбосом мне предстоит проститься. Я возвращаюсь на Крит. В ближайшее время мы приступаем к строительству реабилитационного центра здесь.

Георгис кашлянул, отпил из стакана воды:

— Более того, я считаю, что хранитель не нужен. Чем больше тайн и секретов возводится вокруг рукописи, тем сильнее хотят ее похитить… Мне кажется, пора выводить в свет манускрипты, чем бы в итоге они ни оказались. Их так долго прятали, что едва не уничтожили… Времена ни для Церкви, ни для мира никогда не были простыми. Стоит ли и дальше держать факт обнаружения Евангелия в секрете?

— В какой-то мере вы правы, Георгис, но… Вы его читали? Как и четыре канонических, оно немного отличается в деталях описываемых событий. Несильно, но… Этим и вызвана наша осторожность, — проговорил епископ.

Йоргос покачал головой:

— Даже не открывал, Ваше Преосвященство.

— И тем не менее читал, так же как и Вера, — усмехаясь, вступил в разговор Владыка. — Знаете, я намедни вот о чем подумал. Если разобраться, то рукопись сохранена только благодаря любви. По крайней мере в той истории, которую мы можем проследить. Сперва влюбленный юноша переписывал Евангелие с мыслью о невесте, ждущей в Ханье. Затем убитая горем женщина, потерявшая мужа, последним усилием воли сделала все, чтобы не пропал его труд, отправив крестному отцу указание, где искать Евангелие. Иеромонах Тимофей, в свою очередь, оставил письма тому, кого любил больше всех, изложив в них не высказанное при жизни. И наконец, эти двое уберегли рукопись от негодяя. Да, они спасали не Евангелие, а друг друга. Но не в этом ли главное послание апостола Павла, говорившего, что даже ангельский язык без любви, что медь звенящая?

Он обвел взглядом собрание.

— Я согласен со своим духовным сыном. Пора выводить рукопись на свет Божий. Слишком много горя рождают попытки укрыть ее. — Полный сострадания взгляд митрополита толкнул меня в сердце.

Когда мы уходили, Владыка вышел проводить нас на крыльцо.

Пахло свежестью. Сквозь тучи кое-где пробивалось солнце. Заметив наши переглядывания, он усмехнулся и, прежде чем Георгис успел открыть рот, спросил:

— Ну? Когда хотите-то?

Йоргос улыбнулся:

— Как-то так, чтобы не тянуть…

— Чтобы не тянуть… — передразнил духовного сына Владыка, чиркнув по нему насмешливым взглядом. — Ну тогда выбирайте дату до конца февраля. Дальше — Великий пост, потом я улечу на Собор. И обвенчать вас смогу уже не раньше мая.

Сверив планы, сообща вычислили дату в начале февраля. Я держала в уме, что к этому сроку пройдет три месяца с гибели Ивана.

Когда, благословив нас, митрополит вернулся к святым отцам, я сказала:

— Сдается мне, не очень-то тебя и Владыку послушают… И вряд ли мы в ближайшем будущем услышим о Евангелии от Павла, найденном на Крите.

Йоргос прищурившись смотрел туда, где на горизонте ветер гнал облака, то обнажая яркую синь, то вновь затягивая ее пеленой.

— Знаешь, что я видел в Риме у синьоры Лоретти? Как раз то, что они предлагали: я стал монахом и хранителем.

Я обняла его.

— Сгоняем к крестному, порадуем новостью? — спросил он. — Тем более он звонил, обещал нажарить фирменной кефали. У них на юге сейчас солнце.

— Давай. Заодно я подарю ему стул с мантинадой про сфакийского рыбака. Он, конечно, нравится Марии, но для нее я сделаю еще один. — Я вздохнула.

— Отлично! Уснет он сегодня вдвойне счастливым. А по какому поводу вздох?

Я улыбнулась и покачала головой.

Не здесь, а где-нибудь на южном берегу я расскажу ему.

Расскажу, что отеля «У самого моря» больше нет. Вместо него будет отель и таверна «Иван». Я уже начала делать новую вывеску. Управляющими останутся Мария и Димитрис. Это была моя единственная просьба к Маше — новой владелице отеля. Она приняла мое предложение о продаже с радостью, расценив его как своего рода искупление. И согласилась бы на любую сумму, но я попросила те же деньги, за которые Иван купил недоделанное хозяйство над бухтой год назад. Ваня тут, конечно, фыркнул бы: