Вера Миносская - Хранители

— Когда-нибудь, — сказал Ваня, болтая ногами, — у меня будет белый-пребелый отель. С колоннами. Вон, как «Ореанда», — мотнул он головой через плечо. — В нем будут жить люди из разных стран и никогда не будет никаких проверок.

— А я стану тебе помогать!

— Ага. Ты будешь всем распоряжаться… Будешь этой, как ее… женской рукой.

— Ладно, — согласилась я. — Только, чур, тот отель — у самого моря!

— Конечно.

Словно в продолжение того давнего разговора нынешний Ваня, владелец белоснежного отеля на берегу Ливийского моря, прищурился и спросил:

— Ну что, как назовем дите? Пора уже определяться.

— У самого моря…

Время было за полночь. Мы с Иваном стояли на балконе третьего этажа отеля. Внешнее освещение выключили. Слева от бухты висела луна. Из-за штиля ее дорожка казалась отблеском на полировке. Бухту окаймляли два мыса. На левом притулился маленький отель, правый напоминал лежащего мордой в море дракона (или крокодила), за что и получил имя — скала Спящий Дракон.

— Это прям как у твоей Ах-хм-матовой, — сказал Ваня чуть запинаясь (метаксу мы к тому времени допили).

Первую часть ахматовской поэмы «У самого моря» я зубрила весь август перед вторым классом. Отпуская нас на каникулы, учительница велела 1 сентября каждому рассказать стихотворение о том месте, где он провел лето. Мама решила, что я выучу не просто какой-нибудь стишок-скороспелку о Крыме из творчества многочисленных лауреатов всесоюзных премий, а сразу — Ахматову. Это был изящный подарок учительнице — поклоннице поэзии Серебряного века. Для правильного настроя я повторяла прочитанное глядя в море, сидя на соленом камне. Финальную госприемку 31 августа проводила мама, а вот постоянным слушателем в течение всего месяца был, ясно, Ваня. Не сказать, что особо благодарным, но выбора у него не было — знал, что, пока я не пробубню положенные восемьдесят три строки, смотреть на дельфинов у Приморского пляжа или на огромный корабль, зашедший в порт, мы не пойдем. Волей-неволей он и сам выучил кое-что из поэмы. К великой радости своей мамы — Розы Михайловны. Когда нас разбирали по домам в конце лета, она особенно жарко прижала меня к пышной груди и расцеловала. Роза Михайловна заведовала кафедрой истории зарубежной литературы в университете, и ее очень огорчало нежелание сына учить стихи, хотя бы самые простые, вроде Агнии Барто.

— Ну, допустим… А на вывеске как будет? — Ваня отвернулся от бухты, слегка откинулся назад, охватывая взглядом залитые лунным светом стены, словно примеряя к ним имя.

— На вывеске можно сделать крупно по центру: «By the sea». И в двух нижних углах мельче: по-русски «У самого моря» и по-гречески «Пάνω στην θάλασσα», — ответила я и тоже развернулась.

Звездное небо качнулось… Надо все же соразмерять скорость движений после метаксы.

— Ну, лады, — усмехнулся друг детства.

Синюю рубашку навыпуск он уже расстегнул до пупа (что такое плюс пятнадцать, когда внутри много бренди). Глаза серые, лицо худощавое. Последнее время Ваня предпочитал легкую небритость, и я шутила, что года через три он и вовсе отпустит бороду на манер большинства критян.

На Крит Иван переехал из Одессы в начале 2000-х, не закончив университет (к великому огорчению Розы Михайловны). Продал пятикомнатную квартиру, завещанную дедом — бывшим партийным работником, и на вырученные деньги купил в венецианской части старого города Ханьи таверну. Чуть позже открыл небольшую прокатную контору при местном отеле. Изначально весь автопарк состоял из пяти машин. Затем бизнес разросся. И сегодня Иван был совладельцем крупной компании с офисами в разных концах острова, чей парк насчитывал более трехсот легковушек, внедорожников, а также мотоциклов и скутеров. Если не считать уже упомянутого обаяния, деловой хватки и всех остальных Ваниных достоинств, то успехом в бизнесе он был обязан, конечно, дяде.

Крит — остров сельский, патриархальный. В делах здесь главное — знакомства, в селах до сих пор отмечают панигиры — праздники, посвященные дню памяти святого местной церкви, а крестины — обязательный для каждого критянина многолюдный обряд. Дядя Ивана, младший брат Розы Михайловны, уехал на родину предков в конце 80-х — их мать происходила из крымских греков. Ныне дядя, а если чин по чину — иеромонах Тимофей, был вторым после настоятеля лицом в большом монастыре на юго-востоке Крита. То есть принадлежал к уважаемому сословию. Племянника иеромонах Тимофей любил как сына. Тем более что настоящего отца Ваня не помнил: тот ушел из семьи давно и никоим образом себя впоследствии не проявлял. Когда Иван переехал на Крит, дядя помог с открытием таверны. Родственнику иеромонаха не составляло труда получить любую бумажку, например разрешение от муниципалитета на расширение летней площадки ресторана. И именно дядя познакомил Ивана с Михалисом — будущим компаньоном по автобизнесу.