Дж. Делейни - Предшественница

– Подвергнуться изнасилованию – это не совсем выгодный свет.

– Да, но это выделяет человека. Мужчины с истерическими фантазиями выдают себя за членов королевской семьи или бывших работников спецслужб. Женщины чаще притворяются, что перенесли какую-нибудь ужасную болезнь или выжили в катастрофе. Пару лет назад был знаменитый случай – одна женщина утверждала, что выжила Одиннадцатого сентября, да так убедительно, что в итоге возглавила группу помощи другим выжившим. Оказалось, что Одиннадцатого сентября ее даже не было в Нью-Йорке. – Она на секунду задумывается. – Как ни странно, я припоминаю, что Эмма как-то раз сказала что-то вроде: а как бы вы отреагировали, если бы я сказала, что все это выдумала? Словно она подумывала сознаться.

– Она могла покончить с собой, когда ее ложь вышла ей боком?

– Наверное, это возможно. Если ей не удалось придумать новый нарратив и при его помощи представить себя жертвой – хотя бы в своих собственных глазах, то она вполне могла испытать так называемую нарциссическую обиду. Говоря простым языком, Эмма могла чувствовать такой стыд, что предпочла умереть, но не принимать его.

– В таком случае, – говорю я, – Эдвард невиновен.

– Не исключено, – осторожно говорит она.

– Почему только «не исключено»?

– Я не могу посмертно диагностировать у Эммы истерические фантазии, чтобы подогнать факты под удобное объяснение. Не менее вероятно то, что она просто сказала одну вполне логичную неправду, потом еще одну, чтобы скрыть первую, и так далее. Это относится и к Эдварду Монкфорду. Да, на основании сказанного вами можно предположить, что настоящее нарциссическое расстройство было у Эммы, а не у него. Но не приходится сомневаться, что Монкфорд – человек, стремящийся к полному контролю. А что происходит, когда такой человек встречается с человеком, из-под контроля вышедшим? Это может быть очень опасное сочетание.

– Но у кого-то было куда больше причин питать против Эммы злобу, – замечаю я. – Деон Нельсон едва не попал за решетку. Сол Аксой лишился работы. Инспектору Кларку пришлось преждевременно уйти в отставку.

– Возможно, – говорит Кэрол. Но ее голос все равно звучит не вполне убежденно. – Теперь мне кажется, что у Эммы была и другая причина мне лгать.

– Какая?

– Она могла использовать меня для испытаний. Так сказать, репетировать свою историю, прежде чем рассказать ее кому-то другому.

– Кому? – Но тут я понимаю, кто это мог быть. – Вторым человеком, которому она рассказала эту историю про Эдварда, был Саймон.

– Зачем бы она стала это делать, если по-настоящему хотела быть с Эдвардом?

– Потому что Эдвард ее отверг. – На меня вдруг накатывает удовлетворение – не только потому, что, как мне кажется, я наконец поняла, чем были вызваны причудливые обвинения Эммы в адрес Эдварда, но и потому, что я чувствую, что настигаю ее, что я у нее на хвосте, как бы она ни виляла, как бы ни кидалась из стороны в сторону. – Это единственный ответ, который все объясняет. У Эммы никого, кроме Саймона, не осталось. Поэтому она сказала ему, что это она бросила Эдварда, хотя на самом деле все было наоборот. Я могу воспользоваться вашим туалетом?

Кэрол удивлена, но показывает, где уборная.

– Есть еще одна причина, по которой я пришла, – говорю я, вернувшись. – Самая главная. Я беременна. От Эдварда.

Она смотрит на меня.

– И есть вероятность – предположительно, очень маленькая, – что у ребенка может быть синдром Дауна, – добавляю я. – Я жду результатов исследования.

Кэрол быстро приходит в себя. – Какие чувства вы в связи с этим испытываете, Джейн?

– Я растеряна, – признаюсь я. – С одной стороны, я рада, что у меня снова будет ребенок. С другой – я в ужасе. А с третьей стороны, я не знаю, когда и что сказать Эдварду.

– Что же, давайте сначала разберемся с этим. Беременность вызывает у вас исключительно радость? Или она оживила вашу скорбь по Изабель?

– И то, и другое. Мне кажется, что родить другого ребенка – это так… окончательно. Словно я каким-то образом бросаю ее.

– Вы обеспокоены тем, что новый ребенок заместит ее в ваших мыслях, – мягко говорит она. – А поскольку ваши мысли – это единственное место, где Изабель сейчас живет, вам кажется, что вы ее убиваете.

Я смотрю на нее.

– Да. Все именно так. – Я осознаю, что Кэрол Йонсон – очень хороший психотерапевт.

– В ту нашу встречу я говорила о навязчивых повторениях – когда люди застревают в прошлом, снова и снова отыгрывают одну и ту же психодраму. Но нам также предоставляются возможности вырваться из этого цикла и жить дальше. – Она улыбается. – Люди любят говорить о чистом листе. Но по-настоящему чистый лист – это лист новый. Остальные – серые от того, что было написано на них раньше. Возможно, это ваш шанс начать все с нового листа, Джейн.