Дж. Делейни - Предшественница

Он смотрит на меня. Ты хочешь сказать, что они стоят в случайном порядке ?

В абсолютно случайном.

Ого, говорит он. Мне кажется, недоумевает он иронически. Но Эдварда иногда не поймешь.

Уходя, он говорит мне, что вечер был чудесный.

5. b) Теперь перед вами выбор: пожертвовать небольшую сумму денег местному музею, собирающему средства на важное произведение искусства, или перевести их на борьбу с голодом в Африке. Вы выберете…

☉ Музей

☉ Голод

– Мне нравится, что работа раскрывается строго, в разных типологиях… – говорит мужчина в вельветовом пиджаке, широко взмахивая бокалом шампанского в сторону крыши из стали и стекла.

– …слияние не-картезианской инфраструктуры и социальной функциональности… – убежденно говорит женщина.

– Линии желания подразумеваются, а затем отвергаются…

Если не считать жаргона, решаю я, то завершение строительства мало чем отличается от открытия галерей, на которые мне приходилось ходить: много народу в черном, много шампанского, много хипстерских бород и дорогих скандинавских очков. Сегодня открывают новый концертный зал работы Дэвида Чипперфилда. Я постепенно узнаю имена известнейших архитекторов Англии: Нормана Фостера, покойной Захи Хадид, Джона Поусона, Ричарда Роджерса. Многие сегодня придут, сказал мне Эдвард. Потом будут фейерверк и лазерное шоу, которые покажут сквозь стеклянную крышу; их будет видно даже в Кенте.

Я брожу в толпе с бокалом шампанского, подслушиваю. Брожу я потому, что, хотя Эдвард предложил мне к нему присоединиться, я твердо решила его не обременять. К тому же общение здесь совсем не проблема, было бы желание. Общество в основном мужское, очень уверенное в себе, подвыпившее. Меня уже не раз останавливали и спрашивали: «Мы знакомы?», или: «А вы где работаете?», или просто здоровались.

Поймав на себе взгляд Эдварда, я иду к нему. Он отворачивается от людей, с которыми стоит.

– Слава богу, – тихо говорит он. – Если при мне еще кто-нибудь заговорит о важности программных требований, я с ума сойду. – Он смотрит на меня с удовольствием. – Тебе уже говорили, что ты здесь самая красивая?

– Не раз. – На мне платье «Хельмут Ланг» с глубоким вырезом на спине, оно выше колен, свободного кроя и поэтому движется, когда двигаюсь я, а на ногах – простые балетки «Хлоя» с зубчатым вырезом. – Иносказательно.

Эдвард смеется.

– Иди сюда.

Он заводит меня за низкую стенку. Ставит на нее бокал, кладет руки мне на бедра, его пальцы сбегают по ткани.

– Ты надела трусики, – замечает он.

– Да.

– Мне кажется, их лучше снять. Они портят контур. Не беспокойся, никто не заметит.

Я на миг застываю. Потом оглядываюсь. В нашу сторону никто не смотрит. Я как можно незаметнее спускаю трусики. Когда я тянусь их поднять, он берет меня за руку.

– Постой.

Правая его рука приподнимает край моей юбки.

– Никто не заметит, – повторяет он.

Рука скользит по бедру, потом оказывается у меня между ног. Я потрясена.

– Эдвард, мне…

– Не двигайся, – мягко говорит он.

Его пальцы скользят туда-обратно, едва прикасаясь. Я чувствую, что пристраиваюсь к нему, жажду, чтобы он нажимал. Это не я , думаю я. Я такого не делаю . Он дважды, трижды оглаживает мой клитор, а потом, без предупреждения, его палец легко проскальзывает в меня.

Он делает паузу, берет у меня бокал и ставит рядом со своим, и вдруг там уже две руки – одна сзади, два пальца ходят туда-сюда, другая спереди, углубляется, оглаживает. Шум вечеринки становится глуше. Задыхаясь, я перекладываю все заботы насчет того, что нас могут увидеть, на него. Он теперь главный. Хотя обстоятельства к этому и не располагают, меня начинает обдавать волнами удовольствия.

– Не хочешь где-нибудь уединиться? – шепчу я.

– Нет, – просто говорит он. Его пальцы решительно набирают темп. Я чувствую приближение пика. Мои колени подгибаются, и руки Эдварда поддерживают меня. И тут я кончаю, дрожа, содрогаясь на нем. Вспыхивают огни фейерверка, настоящего фейерверка, начинается лазерное шоу, которое будет видно даже в Кенте, осознаю я, возвращаясь к действительности. Вот почему все аплодируют. Я тут ни при чем. Слава богу.

Ноги у меня все еще дрожат, когда Эдвард убирает руку и говорит:

– Прости, Джейн. Мне еще кое с кем нужно поговорить.

Он направляется к, если я не ошибаюсь, самому именитому архитектору Англии, члену палаты лордов, и с непринужденной улыбкой протягивает ему руку. Ту самую, которая несколько секунд назад побывала во мне.