Эрик-Эмманюэль Шмитт - Человек, который видел сквозь лица

– Именно так.

– Ну если в главном он и ошибся, то в деталях частично был прав. При всем, что ты пережил, а особенно чего не пережил, ты должен был бы возненавидеть общество.

– За что?

– За то, что оно с детства отшвырнуло тебя на обочину жизни.

– Почему я должен винить в этом общество? Оно-то как раз исправляло провинность моих родителей.

– Сегодня ты ищешь работу и не находишь ее; тебя эксплуатирует Пегар; ты ночуешь на улице и питаешься объедками. Все это могло бы привести тебя к отчаянию, к упрощенному решению проблем, к поиску козлов отпущения, чтобы свалить на них свои грехи, к экстремизму и жестокости. Тем не менее ты продолжаешь вести себя как порядочный человек.

– Благодарю.

– Ты представляешь собой легкую добычу для радикалов, но они не имеют над тобой власти. Вот что Терлетти упустил из виду. Он мыслит стандартными категориями – как в социальной жизни, так и в психологии и в политике; он руководствуется только обстоятельствами. Исследует вопрос «как?», путая его с вопросом «почему?». Так вот, главный-то из них второй – «почему?». Почему ты избежал экстремизма, ненависти, злобы? Почему?

Она смотрит на меня и сама же отвечает:

– Потому что Бог оставил тебя в покое.

Я вздрагиваю. А она продолжает:

– Блаженный Августин! Бог даровал тебе покой!

И снова трясет своим пакетиком, забыв, что он пуст.

– Ах ты черт!

Смирившись с этой неудачей, она указывает мне на город вокруг нас:

– Я считаю, что люди делятся на две категории. Те, кого Бог оставляет в покое. И те, кого Бог неотступно преследует. Ты попал в первую группу. Тем лучше! Тебе подфартило.

– А это зависит от меня или от Него?

– Не поняла?

– Среди людей я никого не интересую. Вы считаете, что точно так же я не интересую Бога?

– Он тебя избегает.

– И опять-таки, это Его воля или моя?

– Его, конечно! Ты не несешь за это никакой ответственности. Вера идет не от людей, а от Бога. Он один решает, даровать ее или отнимать.

– А почему Он не распределил ее поровну между всеми?

– Я не понимаю твоего вопроса. С какой стати Он должен распределять ее поровну?

– Это было бы более справедливо.

– Но Бог отнюдь не справедлив.

– И все мы были бы равны.

– Вот этого Он уж точно не потерпел бы! Он проводит время, выбирая, выделяя, отмечая самых достойных.

– Разве Он не дарует веру всем, кто ее заслужил?

– Ни в коем случае! Самые лучшие из смертных – наиболее щедрые, наиболее храбрые и прозорливые, наиболее прославленные своими добрыми деяниями – могут никогда не удостоиться истинной веры. Я встречала множество замечательных людей, которые жили, не зная Бога. Даже представители духовенства в большинстве своем никогда не ощущали Его присутствия. Взять хотя бы мать Терезу, которая посвятила свою жизнь прокаженным в Калькутте…

– Неужели она не верила в Бога?

– Хотела верить, да Бог оставался для нее невидимым и неслышимым. Так она никогда и не удостоилась встречи с Ним.

– Но разве стремление верить не означает уже верить?

– Стремление верить свидетельствует в равной степени о желании и об отказе от желаний, о жажде успеха и о поражении. Стремление верить походит на отчаяние. Люди стремятся верить и, разочаровавшись, становятся атеистами. Я еще раз повторяю: вера идет от Бога, не от человека.

– Значит, Бог несправедлив.

– Священные тексты ни о чем другом и не говорят.

– И жесток!

– А это написано черным по белому в некоторых строфах Библии и в некоторых сурах Корана.

– А еще Бог – скупец.

– Ну, скажем так: Он расходует себя экономно. Он ведь хорошо изучил людей, поскольку сам же их и создал. И знает, что они в большинстве своем не размышляют, а пассивно плывут по течению. А коли не размышляют, значит пережевывают чужие мысли. Стадом руководит стадный инстинкт. Человеческое стадо идет вперед, довольствуясь своей жвачкой. Так зачем же Богу заниматься этими скудоумными? Он обращается только к меньшинству – к их пастырям.

Она смеется.

– А что касается тех представителей меньшинства, кто мыслит рационально, Бог тоже оставляет их в покое, ибо к ним Ему не подступиться.

Я пристально смотрю на нее. Она рассуждает так же легко и непринужденно, как профессиональный жонглер манипулирует своими шариками.

– Мадам Пуатрено, а вы верите в Бога?

– Нет, не верю. Но убеждена, что Он существует.

– Разве это не значит верить?

– Нет, это значит – бояться.

С этими словами она кладет руку мне на колено. И хотя этот жест вроде бы призван меня успокоить, я чувствую, как испуганно подрагивают ее пальцы.