Эрик-Эмманюэль Шмитт - Человек, который видел сквозь лица

– Его реакция на взрыв в Шарлеруа? Ах, какое совпадение! Он только что написал по этому поводу четыре страницы для «Нью-Йорк таймс». Прочтите их завтра утром. Надеюсь, у вас в Шарлеруа продается «Нью-Йорк таймс»?

И она кладет трубку. Через сотрудников мне удается разузнать телефоны некоторых знакомых Шмитта. Но те отказываются назвать мне его номер. «Для кого? Для ежедневной газеты „Завтра“? Выходит в Шарлеруа?» Самые милосердные из них дают мне совет: если я хочу осуществить свою гениальную идею, лучше бы мне для начала уйти из газеты.

Но мне их мнение безразлично, я твердо намерен встретиться с писателем. Только через него – я в этом уверен – мне удастся ответить на вопросы следователя Пуатрено. Только с его помощью я смогу завершить свое расследование о Боге.

Кое-какие обмолвки подтверждают слух, который был известен мне и раньше: у Шмитта есть дом в Германти, недалеко от Шарлеруа.

Навожу справки и узнаю, что в деревне Германти проживает меньше ста душ, так что найти искомый дом будет нетрудно.

И я бегу к Пегару.

– Месье, для моего интервью мне нужна ваша помощь.

Он разминает сигару и обрезает кончик никелированной гильотинкой.

– Ну-с?

Он решил, что сегодня меня стоит любить. И теперь изображает доброго хозяина перед лицом образцового служащего.

– Я хотел бы взять интервью у Эрика-Эмманюэля Шмитта.

– Это еще кто?

Я так и думал, что он задаст этот вопрос. Все мы подозреваем, что он избегает редакционных летучек, потому что стоит упомянуть в его присутствии о какой-нибудь знаменитости, как он спрашивает: «Это еще кто?»

– Ну как же – Эрик-Эмманюэль Шмитт! Писатель, которого переводят на все языки, изучают в школах.

– Ах, ты об этом Эрике-Эмманюэле Шмитте? Что ж ты так невнятно произносишь, мой милый? Займись своей артикуляцией!

Девочка, присевшая на корточки на ковре, хлопает ладошками по ушам, объясняя мне этим жестом, что ее папаша не всегда улавливает звуки. А он попыхивает своей сигарой, довольный тем, как легко она раскурилась.

– Ну так что?

– Я хотел поблагодарить вас, месье Пегар, – вы тактично завуалировали тот факт, что мне здесь не платят. Если бы вы это обнародовали, я потерял бы уважение своих коллег. Так что спасибо вам.

Он смущенно откашливается и бормочет:

– Гхм… не за что… Я все-таки умею руководить своей командой.

– Но сейчас мне нужно немного денег, чтобы съездить в Германти, где проживает наш автор. Только не чеки на такси, я поеду на автобусе.

Пегар угодил в ловушку, отступать ему некуда.

– Сколько?

– О, всего пять евро.

Он вынимает бумажник и широким жестом бросает на стол купюру, воскликнув с королевской щедростью:

– Держи, мой мальчик, вот тебе целых десять!

Красно-желтый автобус доставляет меня в центр Германти.

Валлонская деревушка разлеглась вокруг зеленого поля с общественными зданиями по краям – церковью, школой, залом для праздничных сборищ, бистро и бакалеей. Иду наугад по прилегающим улочкам. Наряду с маленькими домиками вижу несколько солидных строений, в одном из них вполне может обитать наш писатель, но в каком именно? Продолжая изыскания, обнаруживаю два за́мка: один, с крепостными стенами, стоит в историческом центре; второй, на краю деревни, окружен фигурной кованой решеткой, за которой тянется дубовая аллея. Но на почтовых ящиках ни там ни тут никаких имен.

Расспрашиваю местных жителей. На мой вопрос, не здесь ли живет писатель Эрик-Эмманюэль Шмитт, они скупо отвечают: «Может быть», «Не знаю», «Вот как?» – и отходят, явно не желая меня информировать. Эта бельгийская деревня соблюдает закон омерты не хуже сицилийской, оберегающей свою мафию.

Я уже собираюсь звонить в двери частных домов, предполагаемых жилищ писателя, как вдруг вижу человека, идущего через главную улицу в сторону леса. Высокий, дюжий мужчина выгуливает трех собак, вернее, это собаки выгуливают своего хозяина, так властно они натягивают поводки, таща его за собой.

Я боюсь, что издали мне его не разглядеть, и незаметно иду за ним следом.

Выйдя за околицу, человек приседает на корточки и, расстегнув поводки, отпускает псов на свободу. Они благодарно лижут ему руки, потом встряхиваются и, насторожив уши, смотрят по сторонам.

Похоже, это он. Из газет и телепередач я узнал, что он обожает собак и даже книги свои сочиняет во время многочасовых прогулок с ними.

Дорога, по которой я шел за ними, внезапно расширяется и впадает в светлую, открытую равнину. Небосвод и земля, распахнувшись, слились в один гигантский, безграничный простор, не разделенный никаким горизонтом.