Эрик-Эмманюэль Шмитт - Человек, который видел сквозь лица

Иногда моя рука, подносящая вилку ко рту, дрожит.

Что мне делать?

В голове у меня только одна картина: я вижу нас обоих, Момо и себя, затаившимися в макете слоеного торта с кремом – эдакая начинка из людской плоти и взрывчатки, с детонаторами в руках. Вот оно – мое будущее!

Еще совсем недавно, когда я несколько раз повторил Момо, что пойду вместе с ним, если он раздобудет мне пояс смертника, парень бросился меня обнимать, да так крепко, что чуть не задушил. Его грудь судорожно вздрагивала; я почувствовал, что он еле сдерживает рыдания. Внезапно он отступил и протянул мне руку. Пройдя несколько улиц, мы нашли интернет-кафе и выбрали ноутбук. Момо достал из кармана флешку и сунул ее в гнездо.

На экране возникло изображение: ребятишки, радостно бегающие по зрительному залу. Момо нажал на клавишу, и кадры замелькали в ускоренном темпе. Начался любительский спектакль, скетчи сменяли друг друга. Внезапно дети, участники спектакля, сошлись в единую группу посреди сцены и запели поздравительный гимн, и тогда снизу, из люка, выплыл макет огромного многослойного розового торта, не меньше трех метров в высоту. Детишки восторженно зааплодировали и снова затянули «Happy Birthday» .

Момо остановил видео.

– Вот так: мы заберемся в самую середку этого малинового торта. Несколько дней назад я добавил ему начинку – мешки с гвоздями и стальными гайками, чтоб угробить при взрыве побольше людей. Всем достанется – и на сцене, и в зрительном зале. Настоящая бойня! Ну, что скажешь? Этот спектакль заснят в прошлом году в моем коллеже. Я сам в нем участвовал. Вот и на этот раз поучаствую, хотя меня и не приглашали. Ну так как – идет?

– Идет!

И в знак согласия мы ударили по рукам, ладонь в ладонь, как будто договорились о невинной велопрогулке. Вслед за тем Момо снова обнял меня, нервно всхлипывая и дрожа от возбуждения, прилива любви и страха.

Я перестаю писать, чтобы съесть очередную тефтельку. Да, я влезу в этот проклятый торт вместе с Момо; да, я прицеплю к поясу динамит, но не для того, чтобы перебить детей, а для того, чтобы их спасти!

Сердце бьется как сумасшедшее, зато мысли с каждой секундой становятся все яснее. На протяжении нескольких недель я общался с Момо, преследуя лишь одну цель: убедить его отказаться от жуткой акции, на которую он решился. Вот в чем моя миссия! Вот какой логике я следовал… Сколько раз я спрашивал себя: кто говорит во мне, когда я говорю? Кто действует во мне, когда я действую? Властен ли я над своими мыслями? Не могу сказать, что стал понимать больше прежнего, но теперь я хотя бы уверен, что действую во благо, а не во зло.

Внезапно я вспоминаю, что не выполнил один важный пункт своего плана. Кидаюсь к стойке и прошу дать мне телефон.

– У нас его сто лет уж никто не спрашивал, – ворчит хозяйка.

– Я потерял свой мобильник.

– Два евро с вас.

Она протягивает мне трубку и, отойдя, начинает протирать пивные кружки. Я заслоняю рот ладонью, чтобы приглушить звук.

– Алло! Это полиция, вас слушают, – произносит утомленный женский голос.

– Разговор записывается?

– Да.

– В театре «Граммон» заложены бомбы. Они взорвутся сегодня вечером на празднике. Отмените спектакль и закройте доступ в зал.

– Алло! Что вы сказали? Представьтесь, месье! Кто говорит?

– Сегодня вечером в театре «Граммон». Бомбы. Всё отменить. Вопрос жизни и смерти.

И я вешаю трубку, весь дрожа от страшной новости, которую сообщил, и опасения, что меня услышали люди в зале. Однако посетители продолжают мирно жевать, пить, вести беседу, не обращая на меня никакого внимания. Эх вы, тупицы, вам и невдомек, что я минуту назад спас ваших детей, племянников, просто чужих ребятишек! Эта неблагодарность превращает меня в истинного, бескорыстного героя…

Мой взгляд падает на газету, забытую кем-то на стойке. Первая страница «Завтра», в мрачной черной рамке, напоминает траурное объявление. Жирно напечатанный заголовок гласит: «Свобода расстрелянной прессы», а под ним большая фотография – Филибер Пегар в наручниках, взгляд страдальческий, рот заклеен скотчем.

Заметив мое изумление, хозяйка восклицает:

– Ну и бандит же этот Пегар! Оказывается, он был замешан в скандале с поддельными счетами, – говорят, эти деньги шли на финансирование политических партий. И конечно, при этом себя не забывал; мало того, еще и налоговой службе задолжал миллионы.

– Так его арестовали?

– Да куда там! Только допросили, и все. А эта фотка – чистое жульничество, чтобы его паршивая газетенка лучше продавалась. Вот уж кто умеет строить из себя мученика! Сволочь такая! Говорят, он успел удрать на Каймановы острова. Ну и скатертью дорожка!