Эйми Моллой - Идеальная мать

Колетт засунула компьютер и блокнот в сумку, где лежала папка. Она вышла в холл, где молодой ассистент из пресс-службы вел открытую экскурсию: он показывал картины на стенах, подвел группу к огромному застекленному эркеру, откуда открывался прекрасный вид на Бруклинский мост. Колетт проскользнула в туалет, затаилась за дверью и стала следить за кабинетом Тэба. Когда она увидела, что Тэб с Аароном вышли оттуда и направились на следующую встречу, она подошла к столу Элисон, которая сидела в телефоне:

— Кажется, я там выронила кошелек, — прошептала Колетт.

Элисон махнула рукой, приглашая ее пройти. Колетт изобразила, что ищет кошелек на полу рядом со стулом, на котором она сидела, потом возле стола Тэба. Она положила папку на место.

Она помахала Элисон на прощанье и вызвала лифт. Перед тем как двери лифта закрылись, в него поспешно втиснулись две женщины с кофе и зажигалками в руках.

— Говорят, он из Йемена. Мусульманин, — сказала одна хриплым голосом курильщицы. — Значит, все плохо.

Другая покачала головой:

— Мне вот что интересно: где мать ребенка? Почему она отказывается от интервью? Наверняка она что-то скрывает.

Женщины посмотрели на Колетт. Она улыбнулась и нажала на кнопку первого этажа, сердце ее глухо стучало, она прижимала к груди сумку, в которой все еще лежала флешка.

Ночь четвертая

Здесь мне лучше.

В сумраке, в тени деревьев, под полями шляпы. Всего два часа от города, а кажется, будто я в каком-то другом мире. Слава богу. Я не понимала, смогу ли уехать, но я просто положила вещи в багажник посреди ночи и выехала до рассвета, не сказав никому ни слова. Я вошла в дом, пока соседи еще спали, ключ лежал в цветочном горшке.

Хорошо, что я уехала из города. Здесь я чувствую себя более уверенно, яснее соображаю. Даже в приподнятом настроении. Я уже несколько месяцев себя так хорошо не чувствовала, если честно. Может, дело в свежем воздухе, или в таблетках, которые мне дал врач до того, как я выписалась из больницы. Таблетки, чтобы снять напряжение.

Итак, написать о важном. Я почему-то стесняюсь об этом писать, но…

Мы с Джошуа снова вместе.

Это такое счастье, что даже не верится, я ужасно боюсь сглазить, но это так. У меня получилось. Я пошла и увиделась с ним. Я думала, он разозлится, ведь я пришла и заявила, что мне просто необходимо один-единственный раз выложить все, что накопилось. Но он не разозлился. Я взяла себя в руки и рассказала ему, как мне тяжко без него, что я в тоске и в отчаянии. Я напомнила ему, как нам было раньше хорошо вместе теми долгими ночами, что мы проводили в ванне. Или когда мы лежали по воскресеньям в постели и читали вслух. Шекспира. Майю Энджелоу. «Дерево растет в Бруклине». Представляете, он позволил мне выговориться. Даже больше, он хотел все это услышать.

«Я обо всем позабочусь. Ради тебя, ради нас», — сказала я. Он улыбнулся.

«Если я все сделаю, ты вернешься со мной домой? — Я подошла к нему, притянула к себе, теряя голову от ощущения его кожи, его запаха, его тела, которое было так близко к моему. — Я тебе нужна настолько же, насколько ты нужен мне. Ты сам знаешь».

Не кривить душой. Я волнуюсь. Я не особенно доверяю своим решениям, и этот поступок не исключение. Но потом я стала думать о табличке, которая висела в приемной у доктора Г.

Одни люди хотят, чтобы получилось. Другие об этом мечтают. А кто-то идет и делает так, чтобы все получилось.

Сейчас смешно вспомнить, как мы впервые встретились с доктором Г. Я тогда сняла со стены эту табличку и взяла с собой в кабинет. Там пахло средством для ковров, от предыдущего пациента остался легкий древесный запах одеколона.

«Вы что, серьезно?» — сказала я, сбросила вьетнамки и подобрала под себя ноги. Табличка лежала у меня на коленях.

«А что? — спросил он. Он скрестил руки на коленях, голос звучал весьма доброжелательно (он был из Милуоки). — Про что это вы?»

«Да вот эта табличка. Это что такое? В магазине кончились постеры с котиком, свисающим с ветки, и подписью „держись!“?»

Но вообще-то на табличке была написана правда. Невозможно же всю жизнь сидеть и думать о том, чтобы быть вместе с Джошуа. И просто мечтать об этом тоже. Я должна была сделать так, чтобы это случилось.

Будет непросто. Думаю, мы оба это понимали. Мы пробудем здесь как можно дольше, пока не поймем, как быть дальше. Я подумываю об Индонезии, как в той популярной книжке. Я остригусь. Снимем дом среди рисовых полей, будем заниматься йогой и искать себя. Я научусь готовить.