Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

Роуэн нагнул голову и, позвякивая металлом, принялся щипать траву. Я умолкла, одной рукой опираясь на шею коня.

– Теперь ты понимаешь, почему я боялась вернуться в Уайтскар, даже сейчас. Если бы тут оставался один только Кон, ни за что не отважилась бы, но когда мне стало известно, что дедушка еще жив и снова затеял со мной, Коном и Жюли старую игру насчет денег и что Жюли может подвергнуться ровно той же опасности, что и я тогда…

– И что я уехал.

– И что ты уехал, – ровным голосом согласилась я. – Я знала, что должна вернуться. Хотя все равно попытка обещала стать нелегкой – прямо в зубы Кону с Лизой, да еще не зная, как отнесется ко мне сам дедушка, но потом сам Кон, точно Люцифер, нежданно-негаданно возник не пойми откуда и убедительнейшим образом доказал мне, что такое приветствие в духе Коннора. Я просто ухватилась за такую возможность. Понимаешь, мне всего-то и хотелось, что остаться здесь, пока жив дедушка.

– Начинаю понимать. А как ты столкнулась с Коннором?

– Рискнула – хотя рисковать не следовало бы – поехать посмотреть на Уайтскар. Даже не вылезала из автобуса, всего-навсего в одно прекрасное воскресенье проехала по верхней дороге от Беллингема до Холлефорда. А в Холлефорде вышла и пересела на автобус вдоль Римской Стены. Мне хотелось… пройти вдоль Стены, снова на нее взглянуть.

Ничто в лице Адама не говорило о том, что скрывалось за этими словами: именно на Стене иной раз мы с ним случайно – и, бог ты мой, как же тщательно планировались эти случайности! – встречались.

– А Кон увидел меня, – продолжала я буднично. – Улучил возможность и пошел следом. Он, разумеется, узнал меня – по крайней мере, он так думал. А я, когда он на меня налетел, ужасно удивилась и испугалась, а потом увидела, что он все-таки слегка сомневается и можно прикинуться, будто он обознался. Я назвалась именем, под которым жила, и вышла сухой из воды. – И я рассказала Адаму про тот разговор на Стене и предложение, которое мне в результате того разговора было сделано. – Скоро мне стало ясно, что Кон всецело прибрал дедушку к рукам и теперь вместе с Лизой строит козни против Жюли, а с самим дедушкой был удар… Ну я и подумала про себя: вот единственный возможный способ вернуться домой, чтобы Кон при этом и пальцем не шелохнул, пытаясь мне помешать. Я согласилась. И все шло вполне гладко, пока не выяснилось, что ты еще здесь…

– Конь ничуть не вспотел, – с внезапной вспышкой нетерпения прервал меня Адам. – Прекрати вытирать. Давай отпустим его.

И начал расстегивать нащечный ремень, добавив столь же бесстрастно, как если бы речь шла о цене на помидоры:

– Продолжай. Когда ты выяснила, что я еще здесь?

– В первый же вечер, от дедушки. Он так обмолвился, просто к случаю. Я уже успела кое-что вытянуть из Кона и Лизы – про пожар, и как ты увез Кристал в Италию, а потом в Вену, про клиники и все прочее, и про ее смерть, но ты ведь знаешь Кона, он ничем, кроме себя самого, не интересуется, а я боялась делать слишком сильный упор на тебе и твоих делах. Услышав от дедушки, что ты уехал не навсегда, я пришла в ужас и тем же вечером побежала к Кону и заявила, что хочу все бросить. А он… он угрожал мне. Нет-нет, ничего подобного, просто сказал, что все уже зашло слишком далеко и малейший намек на «правду» убьет дедушку. Само собой, я-то знала, что не говорила дедушке ничего, кроме правды, но после всех этих лет Кон для него просто зеница ока, и он не пережил бы известия, какой же Кон негодяй, точнее, каким он может быть негодяем. Так оно все и остается. Я поняла, что уехать не выйдет, но мысль о том, чтобы встретиться с тобой, меня ужасно пугала. Как-то вечером, еще до твоего приезда, я ходила в Форрест.

– Вызывать духов?

– Наверное. Но потом, в тот, другой вечер… я знала, что ты придешь. Сама не знаю откуда.

«Ты всегда это знала…» Никто из нас не произнес этой фразы. Адам, не глядя на меня, стягивал с Роуэна уздечку через уши. Едва почувствовав, что голова у него освободилась, молодой конь отскочил в сторону и легкой трусцой направился прочь в потоке солнечного света. Потом опустил голову и начал щипать траву. Адам взглянул на уздечку в руках так, словно не очень понимал, что это такое или откуда взялось, а потом повернулся и аккуратно повесил ее на забор рядом со своей.

– А когда я пришел, ты решила, что легче позволить мне думать, будто ты… будто Аннабель умерла.

– А разве нет? – спросила я.

Адам повернулся, и мы впервые по-настоящему посмотрели в глаза друг другу.