Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

Ее спутница с отчетливым испанским акцентом сказала по-французски:

– Это сестра Мари-Луиза. Она ухаживает за нашим садом.

Садовница разогнулась, отбросила длинные рукава, высвобождая сильные руки, и тыльной стороной ладони по-крестьянски утерла пот со лба. Рядом с испанкой она выглядела простой фермершей, ее голос и жесты подчеркивали эту разницу. На удивление небрежно она кивнула в сторону говорившей, широко улыбнулась Дженнифер и произнесла с сильным южным акцентом:

– Храни тебя Бог, дитя.

Дженнифер показалось, что это пожелание было сделано неспроста.

– Сестра Мари-Луиза, – продолжала испанка, и теперь в ее голосе явно слышались высокомерные нотки, – присматривает за делами земными.

Даже если сестра Луиза и поняла скрытую в этом замечании издевку, то виду не подала. Она хмыкнула и широко повела вокруг крепкими натруженными руками, словно в подтверждение сказанного.

– Да, сад и огород в моем ведении: кому-то ведь надо подкармливать грешную плоть сестер. – Она подмигнула Дженнифер и как-то по-домашнему добавила: – Сколько за столом – столько в царствии небесном, а в пустом-то брюхе дьявол гремит. Так и получается, что, возделывая этот Божий сад для Господа нашего, я забочусь о Его живых душах, ну а придется – и об умерших…

Ее рука погладила обложенный дерном холмик.

Холодный голос испанки лишился последних признаков выразительности:

– Эта девушка – кузина покойной мадам Ламартин, она пришла взглянуть на ее могилу.

Пожилая монахиня резко подняла голову, прищурила глаза от солнца и в первый раз, похоже, обратила внимание на выражение лица Дженнифер. Смешливые искорки исчезли из ее глаз, испачканной в земле рукой она мягко коснулась руки девушки.

– Бедное дитя.

В ее голосе было столько доброго участия, что Дженнифер вдруг почувствовала, как к глазам подступили слезы. Она стояла, не в силах сдержать их, и постепенно голубизна и золотистая зелень кладбищенского уголка слились в дрожащей туманной дымке. Сквозь слезы она видела, как испанка молча направилась ко входу в церковь. Когда высокая темная фигура скрылась под сводами храма, Дженнифер неожиданно для себя испытала огромное облегчение.

Сестра Луиза, все еще стоя на коленях у могилы, снова коснулась руки девушки.

– Посиди со мной, дитя, – мягко сказала она.

Дженнифер, ни слова ни говоря, опустилась рядом, и монахиня спокойно вернулась к своей работе. Они помолчали.

– Ты только что узнала о ее смерти? – спросила наконец монахиня.

– Да.

– Так я и думала. Никто из нас не подозревал, что у нее есть родственники, она ничего не говорила о вас. Не знаю почему, но мы считали, что она одинока. – Ее короткие сильные пальцы вновь ласково коснулись травы. – Вот ее могилка.

Дженнифер молча кивнула. Чувствуя под рукой теплую свежесть травы, она успокоилась, и маленькие звездочки соцветий наконец перестали расплываться и снова стали четкими. Она вытерла слезы.

– Поплачь, если хочется, – сказала сестра Луиза. – Я стара, и мне незачем лукавить. Мне тоже немного страшно думать о делах, которые ее милость называет «неземными», но зато я понимаю, что приносит утешение в такое время, а что нет. И знаю, что сейчас не будет никакого толку от разговоров о том, как хорошо твоей кузине там, куда она ушла. Ведь сейчас ты, понятное дело, не в состоянии воспринимать такие рассуждения. – Она решительно опустила в лунку очередной цветок. – Поэтому давай, поплачь, поплачь. Вот справишься со своим горем, пройдет время, и ты, наверное, поймешь, как она счастлива.

– Счастлива?

Монашка глянула на нее своими мудрыми глазами.

– Да, – сказала она и, взяв следующий цветок, начала старательно расправлять корни. – Тебе рассказали, как это случилось, дитя мое?

Она мотнула головой в сторону молчаливых зданий.

– Да. – Дженнифер почувствовала, что голос ее достаточно окреп. – Она… сестра, которая привела меня сюда, рассказала.

Сестра Луиза разогнула спину.

– Она?! Значит, ты не виделась с матерью настоятельницей?

– Как я поняла, она занята. И эта сестра встретила меня вместо нее.

– Никакая она не сестра, – брякнула старушка до крайности по-житейски. – Она не принадлежит к нашему ордену и, надеюсь, принадлежать не будет, хотя бы пока жива мать настоятельница. Да, именно так. – Она заметила изумленный взгляд Дженнифер и улыбнулась, точно немного смущенный старый гном. – Пусть я оказываю слишком уж большое предпочтение делам земным, я и понесу за это наказание. Но я же живой человек, и нельзя без конца испытывать мое терпение, а ее милость только тем и занимается. «Сестра Мари-Луиза… – подражая, проворковала она своим южным говорком, и Дженнифер невольно начала улыбаться, – ведает делами земными!..» Пресвятая Дева, а чем она-то сама ведает, в своих шелках да кольцах? – Она схватила цветок и ловко вогнала его в лунку. – И зачем совать нос в чужие дела? Ведь надо же так расстроить человека! Плохие новости можно сообщить по-разному, и сразу видно, что она не умеет этого делать. Спору нет, хозяйство она ведет отлично, лучше некуда, но пускай и не пытается играть роль матери настоятельницы. Я всегда это говорила и буду говорить. – Она хорошенько встряхнула цветок и скосила глаза на Дженнифер. – Ага, мне удалось заставить тебя улыбнуться, девочка. Многое простится мне за это.