Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

В первый миг мне подумалось, что он хочет поддержать меня, чтобы я не упала на крутом повороте. Потом его рука напряглась, и я, не веря себе, решила, что он неуклюже пытается ухаживать. Я напряглась и попыталась вырваться. Он, крепко вцепившись мне в левый локоть, удерживал меня, не давая пошевелиться. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Мое тело оказалось прижато к его боку, правая рука стиснута. Я не могла ею шевельнуть.

– Сидите смирно, и останетесь целы.

Он перешел на шепот. И тут я узнала его голос. И глаза, сверлившие меня уже не из-под стекол очков. И длинный нос, и оливковое лицо, казавшееся бледным в свете керосиновой лампы…

Но это было безумием. Даже предположение о том, что Джон Летман мог ускакать на лошади за сорок миль от дворца Дар-Ибрагим, само по себе казалось невероятным, но допустить, что моя двоюродная бабушка Гарриет, переодевшись в мужчину сорока с небольшим лет, сидит рядом со мной в машине и одной рукой стискивает меня мертвой хваткой, а в другой руке у нее что-то блестит…

Я завизжала. Шофер-араб даже не повернул головы. Он лишь снял руку с руля, чтобы стряхнуть пепел с сигареты в пепельницу под приборной доской.

– Что вы делаете? Кто вы такой?

Я пыхтела и извивалась, пытаясь вырваться из железных объятий. Машина качнулась, выехав на следующий поворот. Но помощи ждать было неоткуда. На дороге не было никого.

Вся эта картина – и стремительный бег автомобиля сквозь головокружительные повороты дороги, где с одной стороны темнел утес, а по другую разверзалось бездонное синее небо, бег, напоминавший полет птицы-глупыша сквозь пылающую пустоту полудня, и ослепительные вспышки света-тени от проносившихся мимо тополей, и бесстрастное молчание шофера-араба – все это сливалось в странный сказочный занавес, неведомым образом милосердно ограждавший меня от того кошмара, который казался невероятным. Этого не могло быть – и тем не менее это происходило со мной.

Мистер Ловелл ухмылялся. С расстояния в несколько дюймов его зубы казались уродливыми, как челюсти вампира из фильма ужасов. Он боролся, не выпуская меня из объятий, и надо мной моргали и поблескивали глаза тетушки Гарриет.

– Кто вы такой? – выкрикнула я, чувствуя, что вот-вот истерически разрыдаюсь.

И он, по-видимому, понял, в каком состоянии я нахожусь. Голос его зазвучал ровно. Теперь я сидела тихо, раздавленная, оцепеневшая.

– Вы ведь помните, я говорил, что мы уже встречались, но не были должным образом представлены. Разрешите представиться. Мое полное имя – Генри Ловелл Графтон. Оно вам о чем-нибудь говорит? Да, осмелюсь предположить, что говорит. А теперь сидите смирно, а то будет больно.

При этих словах его правая рука метнулась вниз, к моему обнаженному предплечью. Что-то укололо меня, ужалило и отпустило. Доктор Графтон опустил в пакет шприц для подкожных инъекций и улыбнулся, не выпуская меня из железных объятий.

– Пентотал, – сказал он. – В профессии врача есть свои преимущества. Мисс Мэнсел, в вашем распоряжении десять секунд.

Как выяснилось позже, доктор Генри Графтон был склонен переоценивать мои силы. Я потеряла сознание уже через семь секунд и очнулась в полумраке глухой запертой каморки без окон, освещенной лишь тонким лучиком света, падавшим из крохотного зарешеченного отверстия над дверью.

Поначалу пробуждение казалось вполне обычным. Я открыла затуманенные глаза – взгляд уперся в темную стену, по которой, как тряпичные куклы на сквозняке, едва заметно шевелились смутные тени. В каморке было темно и чрезвычайно тихо. Именно эта душная спертая тишина и навела меня на мысль о том, что меня заперли. В глубине сознания, под многослойными напластованиями наркотического сна, едва ощутимо, как мотылек об оконное стекло, трепетала какая-то мысль. Я забеспокоилась. Мне нужно встать, выпустить несчастное создание, открыть окно, впустить свежий воздух…

Но не сейчас. Сейчас я не могу шелохнуться. Тело мое отяжелело, мышцы стали дряблыми, голова раскалывалась от боли, меня бил озноб. В этом были и свои преимущества – положив руку на разгоряченный лоб, я обнаружила, что ладонь, покрытая холодным потом, влажна и прохладна, и это было приятно. Пошарив вокруг, я поняла, что лежу на груде одеял. Я натянула на себя пару одеял и залезла под них с головой, спрятав в холодных ладонях пылающие щеки и лоб. Меня до сих пор одолевала тяжелая наркотическая истома, и я смутно – все кругом было смутным – радовалась этому. Мне мерещилось, что из темноты на меня надвигается, что-то нечленораздельно бормоча, громадный, черный, страшный силуэт. Но я еще не была готова встретиться с ним. У меня не было сил. Я оставила в покое свой обессиленный мозг, закрыла глаза под одеялом и подумала: хорошо бы уснуть…