Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Может быть, хотя я сомневаюсь, чтобы они на ночь запечатывали дворец, так сказать, изнутри. Кристи…

– Да?

– Ты хочешь идти дальше или лучше вернемся?

– Дальше? – Мы как раз дошли до т-образной развилки и свернули к гарему. – То есть вернуться в наш сераль? Куда же еще?

– Я имею в виду дверь в покои принца. Или тебе хочется поскорее вернуться в сераль?

– А тебе?

– Только не сейчас. Но если ты предпочтешь выбраться из этого подземелья и предоставить поиски мне…

– Замолчи, будь добр. Не знаю, как ты, а я лично ни капли не боюсь Джона Летмана.

Чарльз открыл было рот, чтобы возразить, но передумал, усмехнулся и сказал только:

– En avant, mes braves [59] Вперед, мои храбрецы ( фр .). .

Мы повернули обратно.

Однако дверь в покои принца оказалась не заперта. Чарльз потянул за ручку – дверь беззвучно отворилась. За ней тянулся длинный темный коридор со сводчатыми потолками. В гулкой тишине не слышалось ни малейшего шороха. Луч фонарика терялся в непроглядной бархатистой мгле. Чарльз остановился, постоял минуту в раздумье и направился дальше. Я пошла за ним.

Коридор, подобно винтовой лестнице, некогда был украшен богатой росписью, но сейчас, несмотря на то что пол под ногами был довольно чисто выметен, повсюду ощущалось дыхание упадка. Красочные пейзажи на фресках поблекли и осыпались, и даже в тусклом луче фонарика было заметно, что стены покрыты толстым слоем грязи. Мраморный пол был застелен какими-то драными сероватыми циновками, гасившими звук наших шагов. В застойном мертвом воздухе стоял удушливый запах вековой пыли.

По обе стороны коридора на равном расстоянии друг от друга тянулись дверные проемы сводчатой формы, хорошо знакомой мне после вчерашних странствий по дворцу. Позади многих из них зияла чернота. За сломанными створками угадывались пустые покои, кое-где захламленные всякой всячиной. Чарльз посветил фонариком в одну из таких каморок – там не было ничего, кроме огромных керамических горшков.

– Только сорока разбойников не хватает, – прокомментировал он.

– А чего ты ожидал?

– Кто его знает… Ба, да тут просто пещера Аладдина. Погоди минутку, давай-ка заглянем.

Поначалу я не могла понять, что же так привлекло его внимание. Битком набитая всевозможным барахлом, эта каморка как две капли воды походила на ту «кладовку», что я видела в серале: та же мебель, безделушки, паутина – словом, тоскливый, забытый всеми сгусток прожитых лет. На расшатанном комоде лежала стопка книг, на которых слой пыли был чуть тоньше, чем на всем остальном.

Луч фонарика обежал потертые корешки. Следом за ним протянулась аристократическая рука Чарльза. Он взял самый толстый том и перевернул.

– Так я и думал.

– Что это?

– Толковый словарь Чамберса.

В его ладонях книга раскрылась. Я пролистала ее при свете фонарика.

– На редкость полезная вещь. Знаешь, что такое штамб? Тут сказано, что это то же самое, что голомя или оследь. Вот так, а ты и не догадывался. Сплошные кроссворды.

– Вот именно.

Чарльз захлопнул книгу, развеял рукой взметнувшееся облачко пыли и протянул руку за следующей.

Этот томик был гораздо меньше словаря, но выглядел куда солиднее. Под сероватым слоем пыли на толстых кожаных переплетах угадывалось изысканное тиснение. Чарльз держал книгу удивительно бережно. Он сдул с нее пыль, и в свете фонарика тускло блеснула позолота.

– Что это?

– Коран, и к тому же очень богато изданный. Взгляни-ка.

Бумага была толстая и на вид очень дорогая. Арабская вязь, очень красивая сама по себе, изысканно оттенялась тонким орнаментом, которым предварялся заголовок каждой суры. Трудно было представить, что такую книгу выкинули за ненадобностью в пыльную кладовку и забыли о ней.

Не проронив ни слова, Чарльз отложил книгу и пошарил лучом фонарика по грудам старого хлама. Вдруг лучик остановился.

– Смотри-ка. Видишь?

Сколько я ни вглядывалась в груду пыльного барахла, я ничего не могла разобрать. Поначалу мои глаза различили лишь силуэт поломанной скрипки, пару штуковин на колесиках, похожих на роликовые коньки, да мешанину кожаных шнурков, пряжек и кисточек, которые при ближайшем рассмотрении приняли очертания конской сбруи. Из-под этой мешанины виднелись две грязные статуэтки. Я пригляделась. Это были фарфоровые собачки.

Я глазела на них добрых пять секунд, не понимая, что же передо мной находится.

– Чарльз! Неужели это твои «гончие псы Гавриила»?