Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Хорошие собачки, – с фальшивой лаской произнесла я, протягивая одеревеневшую руку.

Наступила жуткая тишина. Вдруг одна из собак, та, что покрупнее, тихонько заскулила и прижала уши. Обомлев от радостного изумления, я заметила, что перистый хвост шевельнулся. Примеру приятеля последовала и вторая гончая, помельче. Ее уши прижались, голова опустилась, и она на брюхе подползла ко мне, виляя хвостом.

У меня словно гора свалилась с плеч, колени подкосились. Я присела на край каменного вазона, в котором цвел душистый табак, и, едва дыша, прошептала:

– Хорошая собачка, хорошая собачка! Тише, милые, тише, молчите, ради Христа!

Как, черт бы их побрал, зовут этих зверюг? Сапфир? Сапер? Сатир? Нет же, нет… Ага, Сафир и Звездочка!

– Звездочка! – окликнула я. – Сафир! Идите-ка сюда… вот так… ко мне… Да тише вы, балбесы эдакие, ах вы, дурачье лохматое… Тоже мне, сторожевые псы… Ах вы, зверюги такие, вы же насквозь промокли…

Собаки млели от восторга. Я ласково трепала их по холке, псы тыкались мне в руки холодными носами, и мы все трое, стараясь не шуметь, устроили веселую возню, которая прекратилась только тогда, когда я поняла, что собак теперь нечего бояться. Я поднялась на ноги, нащупала среди густой шерсти ошейники и хотела вывести собак из сераля, чтобы освободить поле боя для Чарльза.

– А теперь, крошки мои, пошли-ка отсюда. Пора на работу, стражи мои грозные, дом охранять. Сюда вот-вот вломится грабитель, и лучше вам убраться подальше.

В эту самую минуту прямо под окнами северной стены дважды громко тявкнула горная лисица. Чарльз подавал условленный сигнал.

Гончие псы, естественно, тоже услышали этот лай. Они вскинули головы, и тот, что покрупнее – кобель, – сделал охотничью стойку. Но видимо, собаки пришли к заключению, что эта лисица тявкает как-то неубедительно и к тому же на иностранном языке. Поэтому, когда я снова потянула за ошейники, бормоча что-то успокаивающее, они сравнительно охотно позволили подвести себя к воротам.

Собаки были так высоки ростом, что мне даже не приходилось нагибаться. Я торопливо шагала по мощеной дорожке, сжимая в руках ошейники. Точнее говоря, я старалась идти побыстрее, но любой шорох в дальнем углу сада возбуждал в собаках такое любопытство, что они оглядывались, вертели головой и всей своей тяжестью повисали на ошейниках, тихонько поскуливая, так что я ежесекундно ожидала, что они поднимут громкий лай. Наконец, после долгой борьбы, я дотащила их до ворот – и обнаружила, что, вопреки моим ожиданиям, они плотно закрыты.

Не было проку стоять и гадать, каким же образом собаки умудрились проникнуть в гарем. В прогнивших стенах наверняка было множество дыр, хорошо известных умным псам. Я принялась отпирать ворота. Возиться с замком и одновременно удерживать на месте двух огромных псов – задача не из легких, и мне пришлось изрядно повозиться, но в конце концов ворота распахнулись, и я, шлепнув собак на прощание, выставила их за дверь, потом крепко заперла створки и задвинула щеколду.

С минуту все было тихо. Шорохи в дальнем углу сада прекратились, однако, напрягая глаза, я разглядела, что далекие смутные тени едва заметно шевельнулись. Мгновение спустя до меня донеслись тихие шаги. Он был здесь.

Я рванулась ему навстречу, но вдруг с ужасом услышала, что за воротами скулят и скребутся собаки. Скрежет когтистых лап по деревянным створкам, оглушительный, как топот лошадиных копыт, разносился по всему дворцу. Однако собачий лай звучал до нелепости дружелюбно – черт бы побрал этих ласковых тварей! Похоже, даже незваный ночной гость оценил столь бурное приветствие по достоинству. Теперь я ясно видела его на фоне колонн восточной аркады – он торопливо направлялся в мою сторону.

Я побежала навстречу.

– О боже, это все собаки! Проклятые псы! Пробрались каким-то образом в сад и подняли тарарам! Ума не приложу, как с ними быть!

– Простите, ради бога, – послышался вежливый голос. – Они вас напугали? Этот идиот Хассим оставил дверь открытой, вот они и вошли.

Ночным гостем оказался вовсе не Чарльз. Передо мной стоял Джон Летман.

К счастью, темнота скрыла выражение моего лица. Наступила долгая, томительная пауза. Я никак не могла придумать, что сказать, как выкрутиться. В мучительном отчаянии я снова и снова перебирала в уме слова, которыми встретила его, и пришла к выводу, что, пожалуй, я не сболтнула лишнего, потому что в ответных словах Летмана не прозвучало ни малейшего удивления. Я возблагодарила Аллаха за то, что не успела назвать его Чарльзом, и решила, что лучший способ защиты – нападение.