Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Извините, дорогая… – торопливо произнес он высоким голосом, слегка запыхавшись.

Прыгнув еще раз, он оказался в страшно закачавшейся «Психее». Веревка резко дернулась – он перерезал ее, мотор с хрипом взревел, и «Психея» настолько резко накренилась, отходя от скалы, что, должно быть, зачерпнула бортом.

– …Самое время уходить. Совсем распоясались… – донесся до меня притворно негодующий голос.

Потом огни, кричащие люди – вся эта свалка – стали приближаться ко мне.

Появился и Марк с расползающимся по рубашке пятном. Пошатываясь, он выбежал из темноты, но тут же упал, споткнувшись о брошенный стул, свалившийся прямо перед ним. Стратос, конечно же, попал бы в него, если бы не Ламбис. Пробравшись сквозь поверженные металлические столы, он успел толкнуть Стратоса, и оба сцепились, раскидывая вокруг себя садовую мебель: трещали сучья тамариска, слышались тяжелые удары по стволам деревьев. Грохнулся пифос с гвоздиками; Стратос, который и в потемках хорошо ориентировался на своей территории, отскочил, а он покатился Ламбису под ноги как раз тогда, когда критянину наконец удалось вытащить нож.

Ламбис, схватив нож, хотел пнуть катящийся горшок, но оступился и, страшно ругаясь, упал, запутавшись в гвоздиках. Марк успел за это время подняться и, пошатываясь, пробирался через заграждения из столов на голос Ламбиса. Вокруг виднелись фигуры людей, наблюдающих за перипетиями схватки.

Стратос не стал долго думать. Он, должно быть, увидел Тони, услышал мотор «Психеи» и решил, что лодка готова и ждет. Своей мощной рукой он раздвинул ветки тамариска и с ножом наготове понесся к воде.

Он, конечно, пострадал в схватке, я сразу поняла, но это как будто не сказалось на скорости его последнего рывка к свободе. И тут он увидел меня, согнувшуюся у кнехтов прямо у него на пути, и в тот же самый миг понял, что «Психеи» нет… а каик был тут. Стратос ненадолго замедлил бег, всего на мгновение.

Он замахнулся ножом: то ли на меня, то ли на веревку, я так и не узнала, потому что с воплем, как бешеный терьер, на него откуда-то из темноты налетел Колин и вцепился в руку с поднятым ножом – руками, ногами, зубами.

Это немного задержало критянина. Он с размаху ударил мальчика свободной рукой, смахнул его с себя, как бык смахивает муху хвостом, – и вот этот бешеный бык ринулся уже на меня, вниз, к самому краю скалы.

Я подняла веревку, которая все еще оставалась у меня в руках, и она попала ему под ноги, захлестнула за голени.

Я никогда не видела, как человек падает вниз головой. Он, казалось, просто нырнул – и растянулся на камнях, задохнувшись в крике.

А тут еще, откуда ни возьмись, Марк обрушился на него, как вратарь, хватающий мяч, перевернулся вместе с ним и, когда нож у того выпал, не слишком уверенно поднялся на ноги.

– Вот вам и еще один, – с усмешкой сказал он, повалился на бесчувственное тело критянина и потерял сознание.

В каюте каика было очень тесно. Здесь были: Марк, довольно бледный и заново перебинтованный, я – в штанах Колина и необъятном свитере Марка, как битник после бурной ночи, Ламбис – несгибаемый, сосредоточенный и все еще распространяющий экзотический запах гвоздик, Колин, со свежим синяком на щеке, чувствовавший себя немногим лучше Марка. Это – команда. А за крошечным столом каюты сидели староста Айос-Георгиоса и трое деревенских старейшин, старики, облаченные в пышные критские античные костюмы, в которых, как я подозревала (по скорости, с которой они прибыли на место действия со всеми застегнутыми пуговицами), они спали. Они были нашими судьями – лорд-мэр и ассизы [47] Ассизы – члены выездного суда с участием присяжных. , в то время как снаружи, в кокпите, на комингсе двигателя и на скалах расположилась масса присяжных – все мужское население Айос-Георгиоса.

Четверо отвели Стратоса в гостиницу и охраняли его. Тони воспользовался общим переполохом. Хотя к этому времени большинство лодок, привлеченные страшным шумом и мельканием света в гостинице, шли к нам из залива, ни на одной из них не было мотора. Так что Тони улизнул с превеликой легкостью и, как сообщили, со всей наличной выручкой гостиницы, а также с порядочным количеством собственных пожитков. Говорили, поймать его нетрудно…

Но я серьезно усомнилась в этом. Хладнокровный Тони, наделенный талантом держаться подальше от неприятностей, на хорошей лодке среди просторов Эгейского моря мог отправиться куда угодно. Хочешь – выбирай берега Европы, хочешь – Африки или Малой Азии… Но я ничего не сказала. Нам самим прежде всего надо было вызвать к себе сочувствие и внимание.