Мэри Стюарт - И девять ждут тебя карет

Больше всего я боялась встречи с Леоном де Вальми. Я прошла мимо холла и парадной лестницы и побежала по коридору ко второй лестнице, по которой обычно ходили мы с Филиппом.

Но я боялась напрасно. Меня никто не заметил. Я прошла к лестнице и быстро взбежала по ступеням, подобрав свою пышную прозрачную юбку. Лестничная клетка выходила в верхний коридор, почти напротив двери в спальню мадам де Вальми. Я добежала почти доверху, но вдруг чуть не упала – у меня расстегнулась пряжка на туфле. Туфля спала у меня с ноги, и я должна была остановиться, чтобы ее подобрать.

Когда я выпрямилась, держа в руке туфлю, две женщины вышли из гостиной мадам. Мне показалось, что сердце перестало биться, но потом я увидела, что это две пожилые нетанцующие дамы. Одну из них я узнала сразу – она была в первых рядах тех, кто удивленно поднимал брови, сначала глядя на изящную блондинку, потом на меня. Интересно, как высоко поднялись бы ее изрядно уставшие брови, если бы она знала, что наверху у меня свидание с Раулем, правда, под непосредственным наблюдением Филиппа.

Туфля была моим алиби. Вежливо пропустив их, я направилась в свою комнату, очевидно для починки туфли. В ответ на мою улыбку дамы сделали два вежливых и тщательно рассчитанных кивка и проплыли мимо, направляясь к парадной лестнице.

Наконец шорох их юбок затих. Испуганно взглянув на дверь гостиной Элоизы, я снова подобрала юбки и повернула к комнате Филиппа.

Заурчали часы, собираясь бить. Полночь. Я улыбнулась. Точно в самую полночь. Потом откуда-то взялась странная мысль, и я остановилась. Полночь. Упавшая туфелька. Бегство с бала.

Я нахмурилась. Это было так нелепо, что внушало неясное беспокойство. Потом я пожала плечами и засмеялась.

– Ну-ка, фея, где твои тыквы? – сказала я себе и взялась за ручку двери Филиппа.

Филипп не спал. Прокравшись в его спальню, я увидела, что он сидит в халатике на кровати, не отрывая глаз от двери. В камине весело горел огонь, который должен был потухнуть несколько часов назад. Занавеси, закрывающие высокую дверь на балкон, были раздвинуты, и лунный свет ложился косой широкой, как свет театрального прожектора, полосой на изголовье кровати.

Лунные лучи ярко освещали сидящего мальчика, окрашивая его лицо в желтоватый, почти восковой цвет, черные глаза казались огромными. Он выглядел очень хрупким.

Но он казался очень оживленным и, едва увидев меня, сказал:

– Вас не было целый век.

– Ты сказал «в самую полночь», помнишь? Полночь только что наступила.

– Полночь? Правда? – Он был очень доволен. – Я развел огонь, зная, что вы придете.

– Конечно. Как это тебе удалось не заснуть до сих пор? – Увидев нетронутую чашку какао на столике у кровати, я засмеялась: – Понятно, на голодный желудок не спится. У тебя не слипаются глаза?

– Немножко, – признался он. – Но мне хотелось, чтобы горел огонь.

– Ты все время сидел вот так?

Он смущенно отвел от меня большие черные глаза и стал щипать покрывало.

– Я надеялся… я думал, не посидите ли вы со мной, если уж пришли?

– А в чем дело, Филипп? Что-нибудь случилось? – спросила я, сев к нему на кровать.

Он энергично покачал головой, но потом бросил на меня один из своих загадочных взглядов искоса. Я потянулась к нему и взяла за руку:

– Что случилось, малыш?

– Кошмары! – сердито пробормотал он.

– О господи, а я и не знала. Какой ужас! Какие кошмары?

– Кто-то заходит ко мне, – ответил он, – трогает меня.

Как ни странно, его слова испугали меня больше, чем рассказ об обычном кошмаре, когда снится, что тебя преследуют, а ты бежишь, но при этом не можешь сдвинуться с места.

Немного передернув плечами, словно холодок пробежал у меня по спине, я сказала, кажется, слишком уверенным тоном:

– Ну, Филипп, это просто сны. Никто к тебе не приходил и не трогал. Правда, я иногда захожу к тебе, когда ты спишь…

– Нет, – упрямо сказал Филипп, – не вы. Если бы вошли вы, я бы не испугался.

– И часто у тебя бывает этот сон?

Он кивнул.

– Ты не просыпаешься от него? Если проснешься, позови меня, и я приду.

– Я зову, но меня не слышно.

Я похлопала его по руке. Она была очень маленькая и холодная.