Мэри Стюарт - И девять ждут тебя карет

– Понимаю. Но ведь в конце концов ничего и не случилось.

– Да. – Я тяжело вздохнула. – «Сейчас» так и не наступило. Никогда не забуду минуту, когда Филипп шевельнулся.

– А потом?

Еще один быстрый взгляд.

– А потом я разозлилась. Так сильно, что могла бы в ту минуту кого-нибудь убить.

– Да, так бывает, – согласился он.

– Бывает, что страх приводит к убийству? Знаю. Но это еще не все. Если бы вы видели Филиппа… – Лицо мальчика встало перед глазами. Слишком разыгралась фантазия? Такое чувство, словно я обязана объяснить ему… – Филипп… он такой спокойный ребенок. Такой молчаливый. Это никуда не годится. Мальчики не должны быть такими. Сегодня он был немножко другим – валял дурака, как обычный ребенок, пел всякие глупые песенки и прыгал по тропинке; я была так довольна, что он развеселился, что даже не сделала ему замечание. И вдруг… совершенно неожиданно… это зверство. Лицо у него было вымазано в грязи, он даже не захотел остановиться посмотреть на форель, а потом он… он заплакал.

Я замолчала. Закусив губы, отвернулась от Рауля и стала смотреть на дорогу.

– Не говорите больше об этом, если не хочется.

– Это… задело меня за живое. Но сейчас, когда я вам все рассказала, чувствую себя лучше. – Мне удалось улыбнуться. – Давайте забудем о том, что случилось, хорошо?

– Для этого мы с вами и едем в город. – Он как-то неожиданно улыбнулся и вдруг произнес совершенно другим, веселым тоном: – Вы почувствуете себя еще лучше после кафе. У вас есть паспорт?

– Что?

– Паспорт. Я хочу сказать, он у вас с собой?

– Да. Вот… вот он. Звучит очень серьезно и официально. Решили меня депортировать?

– Что-то вроде того. – Мы уже приближались к окрестностям Тонона. Дорогу окаймляли деревья, а над ними висели круглые пузыри фонарей, похожих на дыни, заставлявшие полуголые стволы отбрасывать фантастические тени. – Ну-ка, что вы скажете на это? – спросил Рауль, немного замедляя ход и глядя на меня. – Давайте гулять всю ночь. Поедем в Женеву, что-нибудь поедим. Потом пойдем на танцы или в кино, например?

– Все, что угодно, – сказала я. Его хорошее настроение заразило меня. – Куда угодно. Вы решаете.

– Вы говорите серьезно?

– Да.

– Прекрасно, – ответил Рауль, и длинная машина рванулась к ярким огням шумного ночного Тонона.

Не буду описывать этот вечер в подробностях, хотя, как оказалось, он сыграл в моей жизни очень важную роль. Самый чудесный вечер в жизни… В Тононе мы остановились у цветочного киоска, где подснежники и вьюнки сияли в свете газовых рожков. Рауль купил мне фрезии, благоухающие, как целый тропический архипелаг, красные анемоны, которые раньше называли полевыми лилиями. Потом мы поехали дальше под ясным ночным небом, покрытым целым роем звезд. Желтая, словно восковая, луна слабо светила из-за тополей. К тому времени, как мы приехали в Женеву – сказочный город, яркие огни которого отражались в водах озера, – я уже была на седьмом небе от счастья: пережитый шок, одиночество, холодное дыхание опасности – все было забыто.

Почему я считала его непонятным и загадочным? Мы разговаривали так, будто знали друг друга всю жизнь. Он спросил меня, сколько лет я провела в Париже; впервые можно было говорить об этом спокойно и свободно, словно в моем прошлом не было никаких несчастий и разочарований. Я рассказала об отце и матери, об улице Прантан. Даже годы, проведенные в приюте, вспоминались как что-то забавное и радостное.

А Рауль рассказал мне о Париже, который знал он, так отличающемся от моего, о своем Лондоне, где не было мест, подобных приюту Констанс Батчер для девочек, о жарком солнце Прованса, где лежит Бельвинь – бесценная маленькая жемчужина, постепенно разрушающаяся среди пыльных виноградников…

Обо всем, кроме Вальми. Ни единого слова о Вальми.

Мы использовали каждую минуту этого вечера. Чудесно поужинали в каком-то не очень роскошном ресторане, но еда была прекрасная, и никто не обращал внимания на то, как я одета. Мы не стали танцевать, потому что Рауль объявил, что главное – хорошо поесть и не отвлекаться на разные физические упражнения, но позже в другом месте мы долго танцевали, а потом возвращались в Тонон по ровной дороге, где в этот час не было ни одной машины; мчались так быстро, что звенело в ушах, но в этой чудесной машине, в эту чудесную ночь скорость не ощущалась и казалось, что мы плавно скользим по воздуху. На границе мгновенно проверили наши документы, огромная машина вырвалась на простор и понеслась вверх по склону холма, по шоссе, ведущему в Тонон. Вдоль широкого бульвара, окаймляющего спуск к озеру, через пустую сейчас рыночную площадь; проехали поворот в Субиру…