Франко Энна - Римское дело комиссара Сартори

— Не знаю. Это был мужской голос. Он позвонил мне и сказал, что говорит по поручению синьорины Джойс.

— Что он сказал?

— Что синьорина Джойс приняла мое предложение.

— Двадцать два миллиона? — уточнил полицейский.

Снова Соларис и антиквар вздрогнули.

Старик кивнул головой.

— И эта сумма у вас сейчас с собой, так?

Еще один знак согласия со стороны антиквара.

— Продолжим, синьор Бегецци. Как вы познакомились с синьориной Джойс?

— Я ее никогда не видел, — признался старик. — Однажды она позвонила мне в магазин и сказала, что говорит по рекомендации монсеньора Солариса.

— Вы знакомы с монсеньором Соларисом?

— Да, очень хорошо. Многие годы мы вместе делали дела. Я хочу сказать. — поспешил уточнить он, — что при его посредничестве я приобретаю разные авторские картины.

— Вы не подумали проверить рекомендацию?

— Подумал, конечно, но у меня не было причин не доверять. И потом, я потерял голову. Ведь синьорина Джойс прислала мне по почте фотографии картины. По этим фотографиям я понял, что дело идет о подлинном Модильяни. Синьорина запросила сорок миллионов, а я ей предложил пятнадцать. Затем я поднялся до двадцати и, наконец, до двадцати двух. Картина меня очень интересовала, потому что она периода «Нудо россо, 1917».

— Какова действительная цена картины?

— Ну, для любителей любая цена хороша! — ответил антиквар, продолжая вытирать лоб. — Есть такие, кто заплатили бы и сто миллионов, чтобы иметь эту вещь. Я. Ну, я коммерсант от искусства и должен просто жить!

Комиссар вынул из кармана пиджака конверт, достал оттуда фотографии и открытку.

— Эту записку вы писали? — спросил он, показывая открытку антиквару.

— Да, конечно. Это мой почерк.

— Вы возвратили фотографии синьорине Джойс и написали, что идете на риск, покупая картину. Почему вы шли на риск?

— Когда синьорина позвонила мне, я по ее тону и манере выражаться понял, что она хочет сохранить продажу в секрете.

— Понимаю. — Комиссар повернулся к Соларису, который уставился в ковер потухшим взглядом. — Командор, вы звонили синьору Бегецци и назначили ему встречу?

— Да.

— Как вы узнали о переговорах между синьором Бегецци и синьориной Джойс?

Соларис поднял глаза и, извинившись, начал прикуривать сигарету.

— Я нашел среди бумаг Марины адрес синьора Бегецци, — промямлил он, наконец. — На днях, вернувшись домой, моя жена заметила пропажу Модильяни. Я связал эти два факта и решил назначить здесь встречу синьору Бегецци, чтобы получить информацию о картине.

— Будьте откровенны, командор, — предупредил Сартори. — Вы знали, что сделка еще не произведена, иначе вряд ли смогли бы завлечь сюда синьора Бегецци. У него не было причин прийти на встречу, если бы картина находилась у него. Почему вы заставили его прийти сюда?

Соларис издал тоскливый вздох.

— Я хотел узнать у него о Мэри Джойс, — простонал он тут же. — Я должен был знать, кто она, эта Мэри Джойс.

— Когда вы заметили пропажу Модильяни?

— Три дня назад, кажется. Но вы уже слышали, не я обнаружил пропажу, а моя жена. Я нашел ее расстроенной. Последовал ужасный скандал. Она считала, что взять ее могла только Марина.

— А прислуга?..

— Ради бога! Она очень предана нам.

— У Марины был ключ от вашего дома?

— Естественно. Это и ее дом, несмотря на то, что она туда почти не приходит. У нее своя комната, свои вещи, одежда, бумаги, книги. Но если Марина и приходит, то никогда не остается. Иногда она заходит устраивать скандалы.

— Из-за того, что не одобряет ваш брак с нынешней женой?

Соларис кивнул головой и снова опустил взгляд. Он потерял всю свою уверенность. Корона не удивился, если бы командор разрыдался в этот момент.

— Марина. была очень привязана к своей матери. Я хочу сказать, привязана к памяти, которую мы все постоянно поддерживали в ней. Пирошка и она оказались соперницами.

— Значит, вы убеждены, что Мэри Джойс — не псевдоним вашей дочери?

Командор Соларис резко поднял голову.

— Конечно нет! И вы тоже сказали мне несколько часов тому назад, что Мэри Джойс существует и ее нельзя отождествлять с моей дочерью.

Комиссар устало кивнул, закуривая очередную сигарету. Потом повернулся к антиквару:

— Мне думается, что у вас есть письмо синьорины Джойс, правда?

— Конечно. Все. Три или четыре.

— Они написаны от руки?

— Нет, на машинке.

Комиссар поднял взгляд на бригадира, который ждал этого движения.

— Значит, опять вилами по воде, — с досадой заметил Сартори. — Но все равно вы отдадите их мне. На всякий случай.