Адриана Мэзер - Как повесить ведьму [litres]

Когда я преодолеваю последнюю ступень лестницы, парень стоит на выцветшем коврике по центру комнаты, и на секунду я осознаю, насколько сама здесь не к месту по сравнению с ним. Старина этой комнаты ему соответствует, делает более привлекательным и горделивым, чем он есть.

– Как тебя зовут? Не могу же я продолжать мысленно называть тебя темноволосым болваном.

Он хмурится.

– Тоже предпочту, чтобы ты меня так не называла. Мое имя Элайджа Роу.

Странное имя, но ему подходит. Я подхожу к бабушкиному столу и сажусь, принимаясь листать дневник.

– Вот, – открываю запись о проклятии, и парень придвигается ближе ко мне.

Пока он читает, я просматриваю бумаги в поисках списка смертей, который составила бабушка. Долго искать не приходится – папка лежит на самом верху соседней стопки. В ней около пятидесяти страниц статистики смертей. Я перелистываю страницы и обнаруживаю, что три года бабушка обвела красным. В эти годы все наследники колдуний, которых она отследила, умерли за очень короткий промежуток времени. У меня внутри все упало. Папе эта статистика не сулит ничего хорошего. Качаю головой и пытаюсь сконцентрироваться на числах. Я не понимаю, каков порядок смертей, но он точно есть.

Элайджа протягивает мне дневник:

– Дневник пожилой леди не является доказательством проклятия.

Если бы не было такой острой необходимости со всем разобраться, я бы сказала призраку, куда он может засунуть свой комментарий.

– Вот в этой папке она отметила смерти всех потомков. Здесь имеются записи обо всех главных семьях, вовлеченных в суды над ведьмами. – Я передаю ему папку. – Моя жизнь разваливается на части, и если бабушка права, если это из-за какого-то дурацкого проклятия, я должна знать.

Элайджа забирает записи.

– Знаю, как нелепо звучит история с проклятием, – говорю я. – Лучше меня этого никто не знает. Я даже в привидения не верю. Салем исковеркал мой разум.

– Ду́хи, – поправляет он.

– Что?

– Нас называют духами. «Призрак» – понятие плебеев.

– Неужели? Pardonnez-moi [3] Прошу прощения (фр.) . , – ничего не могу с собой поделать.

Элайджа поднимает бровь:

– Эти данные потребуют тщательного изучения. Записи последних лет неполные. Я внесу в них поправки.

– Отлично. – Но не успевает слово слететь с моего языка, Элайджа исчезает.

Откидываюсь на бабушкином стуле и убираю волосы с лица. Надеюсь, эта сделка была не полной глупостью.

Смотрю на нашу с отцом парижскую фотографию.

У папы в руках большое пирожное с глазурью и кремом сверху.

– Сэм, сейчас тебе предстоит познакомиться с самой вкусной едой в твоей жизни. И мне повезло быть здесь, чтобы засвидетельствовать этот момент. Если от восторга ты лишишься чувств, не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Глупо улыбаюсь папе, пока он сажает меня к себе на колени и передает в маленькие ручки огромное заварное пирожное.

– Так, подожди. Прежде чем ты его попробуешь, мы должны запечатлеть этот момент. – Папа машет красивой женщине, уже готовой зайти в двери кафе, на веранде которого мы сидим. – Mademoiselle, pardon. Pouvez-vous prendre une photo de nous? [4] Извините, мадемуазель. Можете нас сфотографировать? (фр.)

Она улыбается, принимая из рук отца камеру. Волосы заплетены в косу, у нее длинные ноги и высокие каблуки.

– Конечно.

– О, подождите секундочку, здесь кое-чего не хватает, – говорит папа, притягивая меня к себе. – И я даже знаю чего. – Он подхватывает пальцем немного крема с пирожного и намазывает его мне на нос. – Вот так. Идеально.

Я смеюсь, а папа обвивает меня руками. Он был прав. В тот момент все было идеально.

Отставляю фотографию в сторону. Всего один день, и мы увидимся. Рядом с рамкой лежит мобильный, и я замечаю пропущенный прошлым вечером вызов от Джексона. Я морщусь, вспоминая наш неудавшийся поцелуй. Вылезаю из-под одеяла, засовываю ноги в шлепки. Взгляд мой привлекает Черноглазая Сьюзен, стоящая в узкой вазе на тумбочке, и я касаюсь ее шелковистых лепестков. Быть не может, что это тот же цветок, который стоял, когда мы только приехали. Скорее всего, Элайджа его сменил. Он, должно быть, очень любил сестру. Что же с ней случилось?

Выходя в коридор, я прислушиваюсь к стуку каблуков, но в доме стоит тишина.

– Элайджа? – шепчу я в передней.

Ответа нет.

Нужно было спросить о месте повешения. Но он сбежал слишком быстро. Неважно. Я сама найду дом, о котором говорила бабушка. Во-первых, мне самой интересно, во-вторых, это нужно для проекта по истории. Нельзя же написать в примечаниях: «Так сказал призрак, обитающий у меня в доме» – и надеяться, что это примут в качестве веских доказательств.