Ольга Володарская - То ли ангел, то ли бес

Выйдя через вращающуюся дверь из здания аэровокзала, Яворский осмотрелся. В Москве он не был три года, в Домодедово и того больше, лет пять, пожалуй, но на первый взгляд за это время мало что изменилось. И тогда, и сейчас что-то перестраивали, машины и пешеходы, невзирая на разметки и знаки, двигались хаотично и как-то нервно, гигантские табло транслировали рекламу автомобилей, а прямо перед выходом торговали медом. Почему именно им, Аркадий так в толк и не взял.

Яворский летал по всему миру с гастролями, видел сотню аэропортов, все они были чем-то похожи. Крупные точно. И все же в Домодедово была какая-то особенность. Отвечая всем современным требованиям и в дизайне, и в оснащении, и в услугах, этот аэропорт остался немного старомодным. В нем все еще витал дух прошлого, двадцатого века. Возможно, Аркадию так казалось потому, что именно из Домодедово он впервые улетал за границу, и было это в конце девяностых. Тогда ему едва исполнилось девять, а аэропорт как раз начали реконструировать…

Он купил кофе и присел на лавку, чтобы выпить его. Напиток, как и ожидалось, оказался дрянным. Сделав два глотка, Аркадий выкинул стаканчик в урну. Через час-полтора, в зависимости от пробок, он сможет себе позволить отменный капучино. И, пожалуй, пирожное тирамису. Яворский обожал сладкое, но вынужден был себя в нем ограничивать из-за склонности к полноте. В детстве и юности Аркаша был толстячком и только в двадцать лет смог избавиться от лишних тридцати килограммов. Сейчас он весил восемьдесят три при росте сто семьдесят шесть. Не Аполлон Бельведерский, но и не жирдяй. В одежде Яворский смотрелся весьма неплохо, особенно в концертном смокинге, но раздетым — безобразно: плечи покатые, сисечки, на талии «спасательный круг». По уверениям друга Рауля, не только неплохого виолончелиста, но и пауэрлифтера, свое тело в порядок Аркадий мог бы привести за несколько месяцев. А за пару лет вылепить из себя Аполлона Бельведерского, если его фигура так Аркаше нравится. По мнению самого Рауля, Аполлону не хватало мощи, и он стремился к сходству с Геркулесом. Наслушавшись приятеля, Яворский отправился в спортзал, нанял себе персонального тренера и честно сходил на четыре занятия. Собирался и на пятое, но, приготовив сумку, отбросил ее, взялся за скрипку и принялся репетировать. Нельзя размениваться. Музыка — дама капризная, ей нужно отдавать всего себя. За верность она вознаградит, наполнив собою. Играя, Аркадий чувствовал ее в себе. И это было похоже на магию. Водя смычком по струнам, Яворский колдовал. А тягая железки, тратил время и силы впустую. И зачем? Ради кубиков? Да наплевать на них. Лучше быть гениальным скрипачом с брюшком, чем неплохим виолончелистом с фигурой Геркулеса.

— Кого я вижу! — услышал Аркадий радостный возглас. — Самого Яворского!

Неужели узнали? Да, Аркадий был настоящей звездой классической музыки, скрипачом, собирающим полные залы консерваторий, лауреатом всевозможных премий, человеком, бывавшим на приемах у первых лиц государств и монарших особ, но широкой публике он был неизвестен. На улицах к нему подходили редко. Разве что в Вене, где он год выступал в знаменитом оперном театре.

Аркадий обернулся на голос и увидел мужчину примерно своих лет. Высокого, черноволосого, лучезарно улыбающегося.

— Гарри Поттер от музыки, — продолжил незнакомец. — У которого вместо волшебной палочки смычок…

Эти слова бальзамом пролились на душу Аркадия. Не лишенный тщеславия, он обожал дифирамбы. Комплименты воспринимал как должное. Они были приятны, но не будоражили. Получить заслуженную похвалу — это одно, а искупаться в восхищении — другое…

Все равно что сравнить аплодисменты с бурными овациями.

Поблагодарив улыбчивого брюнета за лестные слова кивком головы, Аркадий поинтересовался:

— Вы бывали на моих выступлениях?

— А как же! Посетил с десяток.

— О, как приятно…

Аркадий внимательнее посмотрел на брюнета. Внешность его показалась ему знакомой с первого взгляда. Теперь Яворский понял, что перед ним фанат. У классических музыкантов их было не так много, как у поп-исполнителей или даже оперных певцов, и все же они имелись. Своих Аркадий в лицо не запоминал, но, когда администратор сообщал, что с ним желает немного пообщаться преданный поклонник, позволял пропустить его за кулисы, выслушивал восторженные речи, благодарил, фотографировался, подписывал диск или программку… Бывало, что-то дарил. Ту же запись на устаревшем теперь носителе. Или цветы, если фанат — женщина.