Маттиас Эдвардссон - Почти нормальная семья

Я знала, кто такой Крис Ольсен. Должна была бы догадаться.

Импульсы и чувства — субстанции недолговечные. Мне всегда казалось, что любовь — это нечто другое, осознанный выбор. Влюбленность вспыхивает и гаснет. Обычным октябрьским днем я могу влюбиться хоть десять раз подряд. Но я решила не влюбляться в Криса. Или все же влюбилась? Да и есть ли выбор?

Почему внутри все начинает болеть, когда я думаю об этом?

Все возвращается. Растерянность, отвращение.

Предательство.

Когда я думаю об Амине, кажется, что кожа начинает трескаться. Горе и чувство вины нарастают, и меня подташнивает, словно укачало в машине.

Я думаю об Эстер Гринвуд и Холдене Колфилде. Можно ли вообще прожить жизнь и не рехнуться?

К приходу Винни-Пуха я совершенно не готова. Я подскакиваю, сажусь на край кровати, закрываю лицо руками, чтобы он не видел моих слез.

— Что такое? — спрашивает он, ставя на стол свой кожаный портфель.

— Ничего, — бормочу я. — Просто устала.

Он наклоняется вперед и кладет мне на плечо свою надежную руку.

Я медленно поворачиваю к нему лицо и даю волю слезам.

В пятницу мы с Аминой ели кебаб, сидя на диване, хотя я и пообещала родителям есть в кухне или за обеденным столом.

— Не доставляй папе разочарований, — сказала мама на прощание, когда они уезжали.

В каком-то смысле это story of my life.

— Не понимаю, зачем ты привела ко мне эту сумасшедшую, — сказала я, сердито глядя на Амину.

— А что мне оставалось делать? Я не могла от нее отделаться.

— Давай начистоту, Амина. Линда Лукинд выяснила, кто ты такая, и разыскала тебя. Должно быть, она следила за тобой. Как и за Крисом.

Амина закусила губу. Ясно было, что ей хочется возразить, но она понимает, что момент неподходящий.

Мы порыскали в Сети в поисках хотя бы какой-то информации о Линде, каких-то доказательств, что у нее не все дома, однако Линда Лукинд оказалась почти невидимкой.

— У тебя там испачкано, — сказала Амина, указывая пластмассовой вилкой. — Нет, вон там. Выше.

Я пощупала пальцем на щеке и вытерла пятно соуса.

Амина вздохнула. Ей неудобно за меня, когда я пачкаюсь и свинячу. Сама она держит приборы так, словно это операционные инструменты, берет крошечные порции еды, которые словно проскальзывают внутрь, хотя она, кажется, и рта не открывает. Никогда не увидишь ее жующей.

— Пойдем сегодня вечером в «Тегнерс»? — просит она. — Пожалуйста! Прошу тебя!

— О нет.

У меня весь день болела голова, мне хотелось одного — упасть на диван и проспать часов десять. Все условия для тихого домашнего вечера. К тому же по поводу Криса можно было не переживать. Он написал, что у него встреча со старым другом, — созвонимся в другой день. Почему-то мысль о том, чтобы разорвать с ним отношения, пугала меня. Я не знала, взять ли мне быка за рога и поговорить начистоту или подождать, пока все само собой не рассосется.

— Please, — ныла Амина. — Очень тебя прошу!

Ей хотелось танцевать, веселиться, общаться. Она была бодра, как никогда. И я, как лучшая подруга, должна была ее поддержать. Мы похихикали, потанцевали под старые шлягеры «Евровидения», повертелись перед зеркалом в прихожей, примеряя разные наряды. Около полуночи сели на велосипеды и покатили в «Тегнерс».

Мы трясли волосами и потели под вспышками прожекторов на танцполе. Амина держала меня за руку, пока мы пробирались в толпе ночного клуба мимо танцующих, и вскоре мы оказались в баре, где заказали у бородатого бармена по бокалу сидра.

Я вымокла от пота до нитки, в голове стучало.

— Взгляни, кто там! — воскликнула Амина, указывая в другой конец бара. — Разве он не со старым другом собирался встречаться?

Крис стоял спиной к стойке, слегка наклонившись вперед к девушке в открытом платье с большими серебряными кольцами в ушах. Они чему-то смеялись, и ее рука осторожно касалась его локтя.

— Кто она такая? — воскликнула Амина.

Схватив свой бокал, я обогнула стойку бара. Крис как раз собирался обернуться, он все еще смеялся, когда увидел меня.

— Стелла! Вы тоже здесь?

Я напряглась всем телом в знак протеста, когда он обнял меня. Девушка с кольцами в ушах удивленно смотрела на меня.

— Это Беатрис, мой давний друг, — сказал Крис.

Когда мы пожимали друг другу руки, я пристально оглядела ее. Ей было лет двадцать пять, а то и все тридцать. Сильно накрашенная, с большими губами и узкой талией.

— Прости, — сказала я. — Когда ты сказал «со старым другом», я подумала…