Маттиас Эдвардссон - Почти нормальная семья

Йенни Янсдоттер бросает многозначительный взгляд на председателя суда и продолжает. Я понятия не имею, о чем думает прокурор, но то, что она считает меня совершенно неповинной, маловероятно.

— Почему вы сочли, что Амина может быть дома у Криса? — спрашивает она Стеллу.

— Не знаю. Я так не считала.

— Но вы только что сказали именно это.

Янсдоттер добивается эффектной тишины в зале. Стелла не знает, куда направить взгляд.

— Почему вы считали, что в этот вечер Амина была вместе с Кристофером Ольсеном? — спрашивает прокурор. — Разве вы не прекратили все контакты с Ольсеном? И вы, и Амина?

На лбу у Стеллы выступает испарина. Ее страх просачивается сквозь душный зал и пристает к моей коже, словно липкая масса. Я начинаю отчаянно чесаться.

Держись, Стелла! Не теряй самообладания!

— Мы перестали проводить время с Крисом, — говорит она, глядя на прокурора.

— Перестали? — переспрашивает Янсдоттер, не сводя с нее глаз, но Стелла не отводит взгляда. — У вас была договоренность?

— Типа того.

Янсдоттер не слушает ответа. Она уже задает новый вопрос:

— Вы утверждаете, что поехали на велосипеде домой, когда никто не открыл дверь в квартире Криса. В каком часу это было?

— Не знаю, — отвечает Стелла.

Она косится на Микаэля. Все происходит так быстро, что большинство сидящих в зале, вероятно, ничего не замечают. Но я все вижу. И я знаю, что процесс достиг критической точки. Если Стелла по-прежнему будет утверждать, что она пришла домой в два, свидетельские показания Адама рухнут. Не может он, выступая на суде, противоречить словам Стеллы. В груди у меня словно бы все залито цементом.

Микаэль тянет за узел галстука. Пот начинает проникать через рубашку. Сейчас станет ясно, удалось ли ему выполнить свою задачу.

— Вы даже примерно не знаете, сколько было времени? — спрашивает Янсдоттер.

Стелла чуть заметно поджимает губы:

— Что-то около половины двенадцатого или ближе к двенадцати. Типа того.

Цементный блок в моей груди перестает давить, воздух проникает в легкие.

— На допросе вы сказали, что пришли домой в два часа ночи, — сурово говорит Янсдоттер. — Это не соответствует действительности?

Стелла опускает глаза:

— Я сказала так, чтобы наказать папу.

Похоже, Янсдоттер искренне удивлена.

— Поясните.

— Когда я узнала, что папа дал мне алиби, я захотела выставить его лгуном.

Ни малейшего сомнения в голосе.

— Вы хотите сказать, что солгали на полицейском допросе, чтобы наказать своего отца?

— Да.

— Почему вы захотели наказать своего отца, Стелла?

— Он всегда слишком меня опекал. Временами у нас совсем портились отношения. Я вела себя по-детски.

Я рада, что Адам этого не слышит. И я знала, что ему не придется это слышать.

— Вы наверняка понимаете, что это звучит очень странно, — говорит Янсдоттер.

— Да, но это так.

— Все действительно так? Может быть, вы лжете сейчас, Стелла? Чтобы защитить своего отца?

Она поднимает глаза и уверенно качает головой:

— Нет!

Янсдоттер листает свои бумаги:

— Когда вы вернулись домой в тот вечер, Стелла? На допросе вы заявили, что вернулись в два часа ночи…

— Я была дома до двенадцати. Между половиной двенадцатого и двенадцатью.

Прокурор громко вздыхает.

— Стало быть, вы с Аминой Бежич заключили соглашение, что никто из вас не будет встречаться с Кристофером Ольсеном, — произносит прокурор. — Я правильно поняла?

— Это не было соглашением . Мы просто решили, что не будем больше иметь с ним дело.

— Почему вы решили не общаться с Кристофером?

— Мы обнаружили, что он лжет. Он типа хотел поссорить нас с Аминой, а это никому никогда не удастся.

— А не в том ли дело, что вы узнали о сексуальных отношениях Амины и Кристофера?

— У них не было сексуальных отношений.

— Вы обнаружили, что Кристофер обманывал вас, Стелла?

— Вовсе нет.

Я узнаю стальные нотки в ее голосе. Ее терпение скоро иссякнет.

— Не обстояло ли дело так, что вы узнали о том, что ваша лучшая подруга и мужчина, с которым у вас только что начались отношения, общались без вашего ведома? Вы ведь не могли всерьез верить, что их общение было чисто платоническим?

У меня перехватывает дыхание.

Взгляд Стеллы скользит по залу. На десятую долю секунды мы видим друг друга. Этого достаточно.

Известно ли ей, что я тоже знаю?

— «Платонический» означает… — начинает Янсдоттер, но Стелла отмахивается от ее объяснения.