Дарья Кожевникова: Опасный танец втроем

— Как?!! — Маша и сама от себя не ожидала, что может так бурно среагировать на эту новость.

— Сказали — сердце! Рана-то была пустяковая. Но как он переволновался вчера! Я ему еще в машине таблетки давал, и вроде как все прошло. Но недавно, под утро, ему стало хуже. Резко вообще! Его сразу в реанимацию перевели, и там… — То ли верный подручный, то ли просто любящий пес, Керубино не смог продолжить.

Маша тоже сорвалась на слезы, уткнувшись лицом ему в грудь. Кем был для нее Никифор? Что она испытывала к нему? Почему-то именно сейчас перед ее глазами вставали картины: то он любуется ею в обновке, то идет к ней с улыбкой, ясно дающей понять, что не с пустыми руками, а с очередным дорогим подарком. То подает ей руку, чтобы вместе зайти в казино. Или еще куда-нибудь — рядом с ним перед Машей открывались любые двери. Нет, каким бы этот человек ни был, а Маша успела увидеть от него много хорошего, и он по-своему ее все же любил! И, осознавая это, Маша искренне сейчас горевала. Ненамного меньше, чем оба его верных бандита, которых она сегодня пригласила войти в свой дом. И, периодически всхлипывая, поила их попеременно то виски, то чаем, пока они вместе, втроем, приходили в себя после полученной новости.

В особняк к Никифору Маша больше не возвращалась — ей, последней официальной любовнице почившего босса, больше там нечего было делать, особенно среди собравшихся родственников. Но вот на похороны к нему она пришла. Не смогла не прийти. Стояла в сторонке, с лицом, закрытым густой вуалью: кто ее уже знал — те знали, а остальным разглядывать было незачем. И так какой-то представительный мужик в очень дорогом костюме попытался сунуться к ней со своей визиткой. Избавило от него Машу только появление Керубино. Одного — Ворот был занят чем-то возле могилы.

— Машка, когда все начнут расходиться, ты задержись на секундочку. И как я пойду, иди за мной. Надо будет потолковать, — негромко сказал ей Керубино над самым ухом.

— Хорошо, — так же тихо ответила Маша, даже не пытаясь сейчас представить, о чем у них может пойти речь.

Впрочем, какие бы она предположения ни строила, а все равно бы не угадала.

— Вот! — оказавшись с ней наедине в тихой кладбищенской аллее, Керубино сунул руку за отворот своего пиджака. У Маши, увидевшей это движение, первой же мыслью мелькнуло, что он ее сейчас пристрелит. Но вместо пистолета Керубино вытащил на свет увесистый сверток размером с кирпич. — Возьми, это твое! Родственникам и так теперь хватит, из-за чего глотки друг другу рвать.

— Что это? — Маша попыталась взглянуть, но Керубино остановил ее:

— Не рассыпь. Дома распакуешь. Тут все твои драгоценности, которые тебе Никифор Львович дарил. И они тебе по праву принадлежат! Хотя бы уже потому, что только ты одна и горевала после его смерти, а эти, понаехавшие, даже кислой рожи состроить не соизволили. Эти цацки нигде не засвечены, я сам их из сейфа вытащил, еще до нашествия этой всей саранчи, так что бери и пользуйся. И еще… Мы тут с Воротом посоветовались. Ну, насчет той клятвы, что Никифор Львович с условием Ваканту давал. Так вот, Машка, никто, кроме нас, этого не слышал. Никифору Львовичу теперь все равно. А ты Вороту жизнь спасла, и Вакант на нашей стороне честно отвоевал. Кто его вообще знает, чем бы все кончилось, если б не он. Так что мы с Воротом порешили: живите дальше оба, как хотите. Даже если и вместе. Считайте, что не было сказано ничего.

— Спасибо, — только и смогла произнести Маша. Но когда Керубино уже развернулся, чтобы уйти, она его окликнула: — Керубинчик, постой!

— Ну, чего еще? — спросил он чуть грубовато.

— А вы-то теперь с Воротом как?

— Да что мы? Сейчас такая переделка интересов пойдет! Куда-нибудь да прибьемся, без дела-то точно не останемся.

— Керубинчик, а вы ведь с Воротом на самом деле совсем неплохие ребята. Тебе не хотелось бы со всем этим завязать? Зажить нормальной жизнью, семью завести?

— Не знаю, Маш. Но думаю, что не получится. Я при такой жизни быстро от скуки сопьюсь. Так что… — Он развел руками. — В общем, бывай. Не поминай нас лихом. И давай, сразу домой с этим свертком. Мы тебя издали проконтролируем, чтобы ты без приключений туда добралась.

— Спасибо за все. — Маша дотянулась и чмокнула его на прощание в щеку. Хотя были времена, когда она ни за что бы не поверила, если бы ей сказали, что однажды она это сделает.

На то, чтобы прийти в себя после всего пережитого, даже Маше, с ее вечным оптимизмом, не хватило пролетевших с того дня двух недель. Впрочем, соблюдая своеобразный траур по Никифору, она пока и не спешила вливаться в свою прежнюю веселую жизнь, с саунами, вечеринками и бесшабашными загулами на даче. Хотя чувствовала, что начинает по всему этому скучать уже не на шутку. Но… На даче, например, она бы уже никогда не смогла так веселиться, как прежде, потому что с этим домом у нее теперь были связаны совершенно другие воспоминания, которые вряд ли удалось бы чем-нибудь заглушить.