Евгения Михайлова - Струны черной души

А когда Сережа ушел, когда прибежала медсестра с уколами, я уплывала в царство обезболивания с рвущейся от горя душой. Не в потере одного мужика дело, а в предательстве.

Бог плохо защищает хищниц.

На следующий день врач спросил у меня, готова ли я пообщаться со следователем.

Я попросила принести мне зеркало. Медсестра достала из кармана свою пудреницу.

Я взглянула и сказала врачу:

— Если можно, скажите, что только через два дня. Какой может быть разговор с таким уродом.

Врач понимающе кивнул, вышел. А я попросила свой телефон и написала Сергею список кремов, тканевых масок, пудры и гигиенической помады.

Мне кажется, Сережу надо брать в штат на зарплату главного распорядителя по уходу за моим организмом.

Никого другого я к этому допустить не могу. Чего стоит эта маленькая и миленькая палата на одного в обычной московской больнице. Это он сразу потребовал для меня.

Я не уточнила, какая была названа причина.

Теперь их две: я — жертва покушений и наследница миллионов. Здесь даже ванная есть. Там я и провела полдня.

Врачи сказали правду: повреждения на лице заживали, корочки отошли после компрессов. Полностью погрузиться в воду я еще не могла из-за бинтов, но умудрилась смыть ощущение неопрятности, запущенности, запах нечистоты. Даже голову помыла.

— Вот. — Сергей поставил перед моей кроватью большой яркий пакет. — Лучший магазин, как ты и велела. После меня ассортимент там стал гораздо беднее. Можно уточнить: ты для себя или решила бизнес открыть, чтобы не простаивать в этой больничке? Я читал, что люди, которые почувствовали хотя бы запах денег, уже не могут прожить и минуты, чтобы не усиливать это ощущение.

— Примерно так, — согласилась я. — Это только для меня, но именно с целью придать себе товарный вид. Для того чтобы получить миллион, надо выглядеть на миллиард, — такая логика. Ко мне просится следователь. Что посоветуешь?

— Товарный вид — это правильно. Насчет следователя скажу главное. Это не тупой, безразличный мент, для которого твоя драма — дежурное дело. Это Вячеслав Земцов, руководитель отдела по расследованию убийств. И главное, это мой друг и постоянный соратник. Он в курсе всей твоей истории, готов вновь поднять дело убийства твоего мужа по открывшимся обстоятельствам. Новые обстоятельства — завещание, покушение на твою жизнь и, стало быть, твое ложное признание, за которое ты отсидела. Пора вносить официальную ясность. Решайся, дальше нам вдвоем никак.

— Хорошо. Иди. Я займусь собой, заодно немного успокоюсь перед тем, как нырнуть в эту бездну. Ты представляешь, что меня ждет?

— Конечно. Только ты больше не одна. Мои посекундные, доказанные расчеты твоего алиби уже у Славы. Не преувеличивай свою роль. Теперь нужны только профессионалы и твое согласие. И, конечно, адвокат. Ты же понимаешь, что не было на свете миллионерши без адвоката.

— На хорошего адвоката мне пока не хватит.

— Хороший с удовольствием подождет, пока не сможет отщипнуть кусочек состояния нашей тети. Как и я, впрочем. Можешь не присылать мне деньги за мешок этой мазни. Предпочитаю, чтобы ты становилась моей должницей.

— Действительно смешно. Хорошо, что ты такой дурень, я даже сама начинаю верить, что возможна ситуация, в которой я получу эти деньги. Кстати, мне на счет упал гонорар от Игоря.

— И что ты почувствовала?

— Все то же. Холодный ужас.

— Мой совет: говори Славе только правду. Он знает, что имеет смысл оставлять за рамками протокола.

Когда Земцов назвал врачу точное время своего визита, я с утра почувствовала все свои зубы. Они стучали от страха. Не только потому, что мне предстояло говорить с чужим человеком о своих самых болезненных подозрениях, делиться интимными подробностями личной жизни.

В кои-то веки у меня появилось подобие личной жизни после двух лет, в течение которых я не знала, что такое закрытый туалет. С этим я справлюсь. Но…

Мне придется вернуться туда, в свой по-прежнему раскаленный ад. Схватить там голыми руками луч пламени и притащить его в сегодняшний день. Чтобы что-то осветить, чтобы остальное сжечь к чертовой матери.

Наверное, я бы еще долго не решилась, если бы судьба в очередной раз не подложила под меня бомбу. На этот раз в самом прямом смысле. Чтобы избавить от сомнений: час настал.

Вячеслав Михайлович Земцов сначала показался мне именно казенным, безразличным ментом, который ведет дежурное дело. Может, и не тупым — взгляд внимательный, неглупый. Но весь он — от макушки, где торчали вихры светлых волос, до носков немодных ботинок, — отталкивал саму мысль о доверии, о надежде на хоть какое-то понимание.