Людмила Мартова - Бизнес-план счастья

— Вера, Верочка, ты жива?

Она замычала, пытаясь привлечь его внимание к фигуре за спиной. Он начал оборачиваться, но не успел. Подскочившая Соловьева приложила шокер к его спине, и Гололобов упал как подкошенный к Вериным ногам.

Бухгалтерша довольно рассмеялась, и столько безумия было в ее сатанинском смехе, что Вере впервые стало по-настоящему страшно. Слезы потекли у нее из глаз. «Папа обязательно умрет с горя, — думала она, наблюдая, как Соловьева распутывает шарф на шее у Гололобова и пробует его на прочность, наматывает на кисти рук, как в кино делают все душители. — Папа не переживет моей смерти, и мама останется одна. Ей придется выдержать двое похорон, хотя Молчанский ей обязательно поможет. Вот только его оставлять одного тоже очень страшно. Он не справится один. Маленький Илюшка сможет, выстоит, обязательно вырастет прекрасным человеком и настоящим мужчиной, а Павел сломается, и некому будет его поддержать».

Она закрыла глаза, чтобы не видеть приготовлений к собственному убийству, но невольно прислушиваясь к звукам — шагам за спиной, шумному прерывистому дыханию своего палача, ее нечленораздельному бормотанию. Затем внезапно послышался топот шагов, других, мужских, очень уверенных. Он становился все ближе и, наконец, ворвался в комнату, сопровождаемый легким возгласом Ирины Геннадьевны, шумом короткой борьбы и полукриком-полувсхлипом: «Вера!» Ее имя произнес голос, до боли похожий на голос Молчанского, и она распахнула глаза.

Это был действительно он. Бросившись на колени перед ее стулом, он ощупывал Верино тело, голову, руки, гладил лицо и губы и все повторял:

— Ты цела? Ты цела?

Второй мужчина помогал встать сидящему на полу Гололобову, и в нем Вера вдруг узнала Олега Асмолова, мужа своей подруги Юльки. Еще двое мужчин, одетые в полицейскую форму, защелкнули наручники на Ирине Соловьевой и теперь выводили ее из комнаты. Шуршала тафтовая юбка, словно успокаивала, что все действительно закончилось.

— Вы как тут очутились? — К Вере постепенно возвращалась способность говорить, хотя слова пока выходили из гортани с трудом, цепляясь за зубы и язык. — Паша, тебя выпустили? Откуда ты узнал, что я здесь?

— Стойкий ты мой оловянный солдатик! — Молчанский поднял ее на руки и теперь, стоя посередине комнаты, укачивал, словно маленькую. — Олег же говорил тебе, чтобы ты не предпринимала ничего. Аркадий, мой адвокат, пробил биографию Ольги Павловой, так выяснилось, что у нее была сестра. Проследить ее путь оказалось несложно, Аркаша вышел на Соловьеву и позвонил в полицию.

— Камеры…

— Конечно, я тоже про них подумал. Аркадий изъял их сегодня утром, на них прекрасно видно, как Ирина Геннадьевна заходит в подъезд моего дома и выходит из него спустя семь минут. Только она могла открыть вентиль с газом. Кстати, наша соседка, Мария Ивановна, видела ее в дверной глазок в тот день, просто подумала, что у нас новая домработница. Она опознала Соловьеву по фотографии. И поквартирный обход дома, где жил Сосновский, тоже выявил свидетелей, которые смогли подтвердить, что она встречалась с Васькой, приходила к нему на квартиру. Так что доказательств этих двух убийств было предостаточно. А вот доказательств ее причастности к смерти Катерины не было никаких. Поэтому телефон Соловьевой поставили на прослушку. Так Олег узнал про твой звонок и про то, что ты задумала. Мы поняли, что Соловьева обязательно решит тебя убрать, и просто взяли ее с поличным.

— Господи, да я же чуть с ума не сошла от ужаса! А вы, оказывается, все слышали. А если бы она успела меня убить? — возмутилась Вера.

— Не успела бы, — это сказал Асмолов. — Не такое уж это быстрое дело — задушить человека. Павел пытался тебя предупредить, но у тебя телефон оказался выключен.

— Он сел. Разрядился во время звонка Сергея Юрьевича.

Вера перевела взгляд на Гололобова, который уже тоже пришел в себя и теперь сидел на полу, растирая спину.

— Господи, я же считала, что это вы во всем виноваты. А вы пытались меня предостеречь, а когда не получилось, отправились спасать.

— А что ж тебя, на произвол судьбы было бросать, идиотку? — мрачно отозвался Гололобов. — Я-то, в отличие от вас обоих, точно знал, что ничего плохого не делал. Ну заявку на грант отправил сдуру, так это ж не преступление. Я пытался вычислить, кому было выгодно увести деньги, подставить меня, совершить убийства и свалить на Павла. Это мог сделать только кто-то очень близкий, отлично разбирающийся в механизмах того, как и что устроено в «М — софте». Все сходилось на Соловьевой, и я поехал к ней, чтобы это прояснить. И тут ей позвонила ты.