Песах Амнуэль - Искатель, 2019 № 03

— Она так и сказала? — переспросил Чайкин.

— Именно! Она мечтала, говорит, чтобы «этот кобель сдох».

— Это еще ничего не доказывает, — снова подал голос Завадский.

На этот раз Екатерина Андреевна обернулась, но ничего не сказала.

— Муж постоянно изменял ей, и Чехова не могла ему этого простить, — продолжила она, вновь обращаясь к Чайкину. — Даже хотела развестись, но побоялась, что он ее убьет. Да-да, она так и сказала: убил бы. А когда открылась эта история с женой Фраймана…

— Но Чехова утверждает, что у них ничего не было, — заметил Чайкин.

— Ну еще бы! Заяви она обратное, сразу возникает повод для мотива. Атак все выглядит, будто она белая и пушистая. Так вот, когда открылась эта история с женой Фраймана, терпение у Чеховой кончилось, и она…

— Неужто решила грохнуть своего муженька? — вновь напомнил о себе Завадский.

— Вы зря смеетесь, — обернувшись, сказала Екатерина Андреевна. — Все ее поведение говорит о том, что это более чем вероятно. Я, конечно, не берусь утверждать это со стопроцентной уверенностью, но… Как только я попыталась слегка намекнуть на ее гипотетическую причастность к гибели мужа, вы знаете, что она сказала? Она буквально преобразилась в лице и из кошечки превратилась в пантеру. Я думала, она на меня бросится и растерзает. Слава богу, обошлось.

— А жаль, — пробубнил под нос Завадский.

— Она приняла меня за журналистку и прозрачно намекнула, — к продолжила Екатерина Андреевна, не услышав едкое замечание г капитана, — чтобы я заткнулась и забыла про свои… на мой взгляд, весьма резонные подозрения.

— Господи! Да какие еще подозрения! — Завадский наконец не выдержал и, вскочив из-за стола, начал ходить по комнате.

— Но Фрайман говорил про какую-то брюнетку, — напомнил Чайкин.

— Вот именно! — воскликнула Екатерина Андреевна. — А какого цвета волосы у Чеховой?

— Черные, — растерянно пробормотал Чайкин.

— Тогда почему же Фрайман не узнал в лицо жену своего начальника? — спросил Завадский.

— Ну, он же говорил, что снял очки, — сказал Чайкин.

— И что? Даже если предположить, что он видит не дальше вытянутой руки, уж женщину, которую знает черт знает сколько лет, он не мог не узнать!

— Правильно, — улыбнувшись, подытожила Екатерина Андреевна. — Потому что Чехова и Фрайман были в сговоре.

— Что? — воскликнул Завадский. — В сговоре? Да ерунда! Где доказательства? Где хотя бы малейшее подтверждение такой вероятности? На чем может быть основан такой союз?

— На солидарности, — сказала Екатерина Андреевне. — Чехова хотела наказать мужа за измены и постоянные унижения, а Фрайман — за свою жену, которую Мардасов опорочил.

— Послушайте, прежде чем делать подобного рода предположения, давайте все-таки дождемся результатов экспертизы. Мы ведь даже не знаем, от чего умер Мардасов. Может, его смерть наступила от естественных причин.

— А как же укол в шею? — возразила Екатерина Андреевна.

Завадский осуждающе посмотрел на Чайкина, поспешившего спрятаться за монитором, и уже хотел что-то сказать, как дверь в кабинет распахнулась, и вошел криминалист.

Увидев Екатерину Андреевну, он подошел и галантно поклонился:

— Добрый день! Видел вас неоднократно в компании моих коллег, но не имел чести быть представленным. Фролов. Дмитрий.

— Учитесь, Завадский, — не без удовольствия произнесла Екатерина Андреевна, подавая руку криминалисту. — Екатерина Андреевна Романова.

— Фролов, тебе чего надо? — буркнул Завадский.

— Мне надо? — воскликнул тот. — Нет, вы только посмотрите на него. Я, по-вашему, для кого экспертизу делаю?

— По делу Мардасова? — спросил Чайкин.

— Именно! Сыщики хреновы! Между прочим, это вы должны ко мне за отчетом приходить. Я им тут, понимаешь, услугу оказываю, сам результаты приношу…

— Фролов, кончай бодягу разводить! Давай, что там у тебя? — оборвал его Завадский.

Криминалист протянул ему лист бумаги с напечатанным текстом.

— Подожди, я ничего не понимаю, — сказал Завадский, пробежав глазами отчет. — Инсулин — это же для диабетиков.

— Да, — ответил Фролов, усевшись на стул и закинув ногу на ногу. — В шприце, который вы изъяли у подозреваемого, найдены следы инсулина. А в крови жертвы обнаружен избыток инсулина, который вызвал гипогликемию, или, проще говоря, резкое падение содержания глюкозы.

— И что, от этого умирают? — недоверчиво спросил Завадский.

— Бывает. Это называется гипогликемическая кома. Если вовремя не оказать помощь, человек может… — Фролов сложил руки на груди крестом. — Но на беду у нашего покойника обнаружилась редкая и очень сильная аллергия на инсулин, и в результате — анафилактический шок. Укол был сделан в шею, инсулин сразу попал в артерию, а оттуда в мозг. Шок усилил кому, кома усилила шок. Он умер почти мгновенно. Спасти его было практически невозможно. Только если бы рядом в ту минуту оказались опытные медики с набором необходимых препаратов. Короче, у Мардасова не было шансов… Ну, не слышу оваций, слов бесконечной благодарности. Хотя… от кого я этого жду? Ладно, Саныч, будут вопросы, заходи, — сказал Фролов, вставая. — И кстати, ты мне бутылку должен.