Джесси Болл: Стоит только замолчать [litres]

2-й полицейский:Господин Ода, если у вас есть любая информация о местонахождении лиц, упомянутых в вашем признании, или если вам известно, что кто-либо из них еще жив, немедленно сообщите это нам. Это может сильно помочь вашему делу – такая информация может помочь.

1-й полицейский:Мы прочитали ваше признание. Мы очень заинтересованы как можно скорее получить про него побольше информации.

ода( молчит ).

1-й полицейский:Господин Ода, вы в незавидном положении. Могу вас заверить: если вас признают виновным, то почти наверняка отправят в камеру казней в тюрьме Х. и повесят. Если кто-либо из лиц, упомянутых в вашем признании, еще жив и вы поможете нам отыскать их, это может вам помочь. Это может все изменить. Вы сможете спасти себе жизнь.

ода( молчит ).

2-й полицейский:Если вы думаете, что молчание вам чем-то поможет. Если вы так думаете.

1-й полицейский:Если вы так думаете, то вы совсем ничего про все это не знаете.

2-й полицейский:Может быть, вы докатились до такого, потому что ступили на неверный путь. Может быть, вы думаете, что знаете выход. Но вы ничего не знаете. Выход один – он в том, чтобы нам помочь.

1-й полицейский:Скажите нам, где эти лица. Для вас это правильный ход. Для вас это выход.

2-й полицейский:Не на свободу.

(Полицейские смеются.)

1-й полицейский:Нет, просто выход – способ увильнуть от камеры казней.

2-й полицейский:И не только от нее, но даже теперь. Даже теперь все может обстоять лучше, чем сегодня. Все необязательно должно быть так, как обстоит сегодня. В тюрьме, вы уж поверьте, есть камеры получше вашей. Есть еда получше той, которой будут кормить вас. Есть даже… хотя об этом мне упоминать не положено… но можно устроить, чтобы вас перевели от нас в обычную тюрьму. Там все по-другому. Может, она вам лучше подойдет? Там даже надзиратели не такие. Не везде все одинаково. Вы можете улучшить свое положение – вот про что мы говорим.

1-й полицейский:Мы вам не враги. Вам вообще никто не враг. Мы все просто работаем сообща. Мы все сотрудничаем. Сейчас мы с инспектором Нагано уйдем из вашей камеры. Я хочу, чтобы завтра, когда мы снова придем, вы нашли, что нам сказать. Понимаете?

[ От инт. Когда я приехал в деревню спустя много лет, мне удалось взять серию интервью у членов семьи Ода. Вступить с ними в контакт было непросто, но, как я вам уже сообщил, у меня были свои резоны для усердных стараний. Раньше я приезжал в Японию лишь ненадолго, и теперь многое оказалось мне внове. Было чудесное ощущение, что ты открыт миру: все как бы расширялось и усиливалось, становилось крупнее и отчетливее; так в облачную погоду освещение иногда меняется, становится светлее, даже когда солнце не озаряет тебя прямыми лучами. Несколько отрывков из интервью я включил в этот текст, чтобы отразить, как менялся характер заточения Оды Сотацу. Я все разъясню скрупулезно, деталь за деталью, знакомя вас с доказательствами в той же форме, в которой они были мной получены. Дом, где я брал интервью, представлял собой съемное жилье в усадьбе, известной тем, что в определенные сезоны там полно бабочек. Когда я приехал, а также в те дни, когда я начал брать интервью, бабочек было не видать. Однако когда мы сидели в доме в комнате окнами на север, которую часто выбирала для интервью мать Сотацу, та говорила, что бывала в этом доме при других обстоятельствах и видела бабочек. И тогда я словно бы увидел их, а впоследствии, когда они появились на самом деле, все было именно так, как она рассказывала. Я упоминаю об этом только для того, чтобы создать впечатление, что она заслуживает доверия, пусть даже тема насекомых и тема признания ее сына, очевидно, вообще-то не схожи между собой, пусть это вообще-то разные темы. И все же ощущение правдивости сохранялось, потому я и даю это пояснение.]

[Это выдержки из длинных бесед, так что какие-то фразы могут отсылать к другим, прозвучавшим раньше, или начинаться на середине мысли, когда что-то важное уже частично высказано.]

инт.:Г-жа Ода, вы говорили о том первом дне, когда вам позвонили официальные лица и вы пошли на свидание к Сотацу.

г-жа ода:На самом деле в тот день мы не пошли. Ни я, ни мой муж. Никто из моих детей.

инт.:Почему?

г-жа ода:Муж запретил. Он пришел в ужас, когда узнал. Сидел дома, без света, часами просто смотрел в пустоту. А когда вышел к нам, сказал, что мы не пойдем на свидание к Сотацу. Сказал, что не знает никого, кого бы так звали, и спросил, знаю ли я такого.